Лариса Литвинова - Летят сквозь годы

— Утрясем внутренние вопросы, — сказала она, развернула полетный лист и прочла: — «Сегодня, 31 июля 1943 года, очередность вылетов второй эскадрильи следующая:

первый экипаж — Крутова — Саликова;

второй — Высоцкая — Докутович;

третий — Рогова — Сухорукова;

четвертый — Розанова — Студилина;

пятый — Полунина — Каширина;

шестой — Макарова — Белик;

седьмой — Чечнева — Клюева;

восьмой — Дудина — Водяник;

девятый — Рыжкова — Руднева».

На мгновение воцарилась тишина. Таня спросила:

— Задача боевая всем ясна? Очередностью все довольны? Имейте в виду: у меня учет строгий. Разойдись по самолетам!.

Эскадрилья под командованием лейтенанта Макаровой вылетела бомбить скопление живой силы и техники, врага в расположенных рядом станицах — Киевской, Крымской и Молдаванской.

Над рекой Кубанью, то есть примерно на половине маршрута, мы с Надей Студилиной, летевшие четвертыми, отметили: впереди зажглись прожекторы. Значит, первый самолет уже над целью. Сейчас ударят зенитки. Но зенитки молчали. Лишь острые лезвия прожекторов секли небо во всех направлениях. Не замутненные ни единой вспышкой выстрела, ни единым облачком зенитного разрыва, лучи схватили в перекрестие самолет — крошечное, сразу засветившееся перышко. И повели, повели…

Вдруг это перышко вспыхнуло. Во все стороны от него брызнули разноцветные капли — рвались ракеты. Значит, загорелись кабины.

Горят, гибнут подруги — первый экипаж: Женя Крутова, Саликова Саша! И ничем невозможно помочь. Невозможно даже понять: что случилось? Отчего загорелся самолет?! Ведь не было же, не было зенитного обстрела. И прожекторы потухли. Тьма над целью озарена только горящим самолет том — косматым комком пламени, он падает к земле. Удар. Взрыв. Тьма на мгновение становится непроглядной.

Но опять зажигаются мертвенно-холодные голубоватые лучи. Они сразу сходятся в одной точке — схватывают второй подошедший к цели самолет. Наш четвертый экипаж находится совсем близко от цели: ясно различаем крылья, хвостовое оперение освещенного прожекторами самолета. Хотя сердце сжимается от боли, мы внимательно наблюдаем за происходящим над целью. Зенитки продолжают молчать. Проходят секунды — и рядом с освещенным самолетом вспыхивает красная ракета. Тут же несколько вспышек-выстрелов.

— Обстрел с воздуха! — в один голос вскрикиваем мы с Надей. — В воздухе патрулирует истребитель противника!

Истребитель поджигает второй самолет. Пламя мгновенно растекается по плоскостям. Но самолет не падает. Жива Высоцкая! Жива! Она отчаянно борется с огнем. Маневрирует, планирует. Да разве уйдешь от истребителя на малой скорости?

Вниз сыплются горящие лоскутья — самолет Высоцкой разваливается…

Теперь экипажи и пятого, и шестого, командирского, самолетов — свидетели разыгравшейся трагедии. Таня видит: ее подчиненные, ее подруги идут на смерть. Она знает: они не свернут, не отступят. Страшное, непоправимое горе еще не полностью дошло до ее сознания. Какая-то тупая боль и пустота поразили мозг и сердце.

Она, командир, должна помочь.

Как? Чем? Всего несколько минут, несколько секунд назад были полны жизни и сил девушки первого и второго экипажей. Нет их, нет их теперь. Третий идет на гибель. Девочки, родные мои!

— Девчонки! Неужели не понимаете?! — Осененная спасительной догадкой, Таня захлебывается криком.

Спасение! Есть спасение! Таня думает не о себе и Вере — шестом экипаже. Она думает обо всех. И о третьем, который вот он — над целью. Нет, не успеть Саше Роговой и Жене Сухоруковой, не успеть им ничего изменить! Они идут на заданной высоте. Там, на этой высоте, их схватывают в третий раз зажегшиеся прожекторы. Третий, наш самолет расстрелян вражеским истребителем.

Но ведь можно же, можно пересилить, перехитрить врага!

Макарова — командир — нашла единственно правильное в подобной обстановке решение. Но она не могла передать приказ, не могла подсказать подругам это одно-единственное правильное решение. Все существо Тани кричало, надрывалось: ну, девочки, ну, родненькие, сделайте же так!.. Сделайте так! Только так — спасение и победа! Только так! А как — невозможно было показать личным примером, потому что четвертый и пятый самолеты идут впереди шестого, командирского.

…И все-таки, мне кажется, я осталась жива и выполнила боевое задание в ту скорбную ночь, подчиняясь приказу своего командира Тани Макаровой. Я его восприняла так же, как он, вынужденно бессловесный, был отдан — всем существом.

Я видела: сбиты два наших самолета. Истребитель их расстрелял. «От истребителя не уйдешь на нашем тихоходе, — хотела я сказать штурману Наде Студилиной. — Высоцкая сгорела. Та же участь ждет и нас».

По спине забегали мурашки, руки, словно чужие, лежали на штурвале, во рту пересохло. Ни одной мысли. Ничего, кроме страха. Страшно. Очень страшно! Смотрю я на горящий самолет Высоцкой, вижу, как он вращается, неуправляемый, как бушует на нем пламя. Две мои подруги в этом пламени. Что делать? Что делать? Силы будто сразу иссякли, не могу даже пошевелиться. Штурман мой, Надя, тоже замерла.

«Задание нужно выполнить!» — раздается властный голос в душе. Нужно. Но как? Я ничего не могу придумать. Над целью нас подкарауливает вражеский истребитель, и нет от него спасения. Страх делает человека слабым, безвольным. Так было и со мной: я держала вялой рукой управление, и самолет шел вперед по установленному курсу.

Тут в третий раз зажглись прожекторы. И через минуту загорелся третий самолет.

Его вспышка словно толкнула меня — лихорадочно заработала мысль: «Высота? Высотой не спасешься от истребителя. Он взмоет выше. Нет, это не выход. А если подойти к цели на малой высоте? Ночью истребитель не решится снижаться для атаки. Решено: иду на малой!»

Это и был мысленно переданный мне приказ командира.

Сразу у меня появилась энергия. Страха как не бывало. Каждое движение рассчитано: плавно убираю обороты мотора, планирую на цель.

Надя испуганно встрепенулась, спросила:

— Заглох мотор? Конец?

Надя Студилина была совсем молодым штурманом, из вооруженцев переучилась. Это были ее первые боевые вылеты. Можно представить, что она переживала, видя, как истребитель в упор расстреливает наши самолеты. Даже не имея боевого опыта, она понимала, что и нас ожидает та же участь. И вдруг заглох мотор. Я поспешила ее успокоить:

— Надя, мы подойдем к цели неслышно и будем бомбить с малой высоты, чтобы истребитель не смог атаковать. Поняла? САБ сбрасывать не нужно, отбомбишься втемную. Следи пока за воздухом.

Мы не могли оторвать взгляда от падающего факела — третьего самолета. Он был совсем рядом. Почти одновременно мы снижались, а он падал. Экипаж Саши Роговой и Жени Сухоруковой — экипаж моего звена. Они вылетали перед нами — славные, милые, добрые подружки. Мы знали: у них нет парашютов. Но все же мы надеялись: а может, не погибнут…