Кирилл Фролов - Святые и пророки Белой Руси

Иван Раковский считал, что русины Угорской Руси и Галиции только тогда сумеют успешно отстаивать свою русскость, народность, когда они овладеют «оружием поразительным» (разящим), то есть богатейшею русской культурой и могучим русским языком.

Если же этого не будет, то «мы не сделаем ни в чем никакого успеха, будем попраны, призрены и не обратит никто на нас никакого внимания».

Такой же языковой концепции придерживался и А.В. Духнович. Корреспондент «Вестника» из Пряшева (вероятно, Духнович), решительно выступает против стремлений «нѢкоторых галицких сродниковъ» создать литературный язык из одного народного говора и осуждает тех, «которіи увѢряти всѢх хотятъ, что языкъ простонародный округа, в котором они уродилися или теперъ живутъ, повиненъ бути языком книжнимъ всѢх русиновъ Австрійских». И горячо убеждает читателей: «НѢтъ, Братія, сіе бути не можетъ, бо такимъ способом въ четырехъ милліонахъ Австрійскія державы русиновъ будуть 1000 діалекты, будетъ непрестанна распря, будет междоусобная брань, что самое может русинамъ послѢднее принести уничтоженіе». Далее он писал: «А мненіе наше такое: что народный наш язык в союзе с библейским или церковнославянским языком есть; мы желаем к нему приближитися, и нашу народность на нем образовати».

Некоторые исследователи творчества А.В. Духновича, в том числе и Ф.Ф. Аристов, отмечали большую заслугу будителя в том, что он являлся первым просветителем Угорской Руси. Очищая народный язык от устаревших и не свойственных ему лингвистических форм, Духнович, шаг за шагом, подготовлял почву для постепенного возвышения и приближения народного языка к литературному.

На страницах галицийских изданий «Зоря Галицкой» (1854–1856) и «Семейная Библиотека» (1855), в местных изданиях «Свет», «Новый свет», «Карпат», в «Месяцесловах» размещал свои материалы и И. Раковский. Он последовательно отстаивал идею культурного объединения всех ветвей восточных славян, прежде всего на основе принятия единого русского литературного языка. Всеми доступными способами противодействовал он денационализации подкарпатских русинов, борясь за распространение грамотности и устранение тяжелой культурной отсталости и темноты простого народа. По этому поводу он говорил: «Наша Угорская Русь никогда ни на минуту не колебалась заявить свое сочувствие к литературному единению с прочею Русью. У нас, так сказать, никогда и вопроса не было по части образования какого-нибудь отдельного литературного языка. Все наши писатели с самого выступления на поприще распространения народного просвещения руководились одною мыслию, имеющею целью литературное объединение. Сия мысль столь овладела нашими писателями, что они, можно сказать, были постоянными подвижниками великой идеи о всеславянском литературном соединении, получившей торжественное освящение в славянском мире».

Энергично высказывались в этом смысле в той же «Зоре Галицкой» и другие ее корреспонденты из Угорской Руси. От анонимного автора из Пряшева (очевидно от А.В. Духновича, который и раньше помещал тут свои материалы на эту тему) редакция получила письмо по поводу вышедшего еще в 1849 году во Львове перевода «на языкъ руській» трагедии Хомякова «Ермак». Это курьезное и совершенно ненужное упражнение галицкого литератора Келестина Долинянского, перелицевавшего произведение Хомякова, вызвало замечания пряшевского корреспондента («Зор. Галл.» 1852, № 50, стр.498). Они касались исключительно языка перевода: «Кой то у вас несчастник «Ермака» Хомякова не только изуродовалъ? Якій то языкъ? Якая грамматика? Не выйдемъ ли мы никогда изъ експериментовъ, найпаче столь соблазнительных? У нас больше людей начали тое дѢло читати, но я самъ дошелъ до третяго дѢйствыя, далѢй не было возможно…» Автор письма высказывается решительно против таких переделок, против уродования утонченного литературного языка. Он спрашивает читателя: «Такъ то намъ салоны исключити въ образованіи нашого языка? И трудам прочей русской словестности и жизни для насъ мертвыми оставатися?». Переводчику прямо ставилось в укор пренебрежение русским литературным языком. И таких публикаций множество.

«Церковная газета» в одном из номеров за 1857 год, ставила Духновичу в заслугу в его литературной деятельности сочетание элементов народного языка с достижениями прошлого, столетиями общего русского литературного развития: «Наш заслуженный писатель, желая постепенно приучать народ к книжному русскому языку, старается в сочинениях своих пользоваться отчасти церковнославянским, отчасти же народным русским слогом. Он не перекручивает русских или церковнославянских слов, сохраняет их неповрежденно, старается ими облагораживать простонародные выражения».

В 1929 году карпаторусский литератор Павел Федор об этом писал: «Этот отзыв, — (в «Церковной газете» — В.Р.), — и поныне является ценным. Духнович, действительно указал путь для развития общерусского литературного языка на Подкарпатье, он, на основании общерусской грамматики, пользовался словарем и выражениями местными, чтобы тем самым народ, лишенный русской школы, постепенно приучить к общему русскому литературному языку».

Заветной мечтой всей жизни И. Раковского было стремление приобщить своих земляков к русской культуре, русскому языку. Самую возможность сохранения русинами своей народности и самобытности, возможность культурного единения славян Австрийской империи он рассматривал только в плане культурного и языкового единения с русским народом: «Наша Угорская Русь никогда ни на минуту не колебалась заявить свое сочувствие литературному единению с прочей Русью».

В вопросе сохранения чистоты русского языка Раковский проявлял всю страсть, непримиримость и фанатизм протопопа Аввакума; его «заклятые враги» — все, кто покушался на русский язык. Это был человек, который, по выражению Духновича, «за ребро даст себя повесить за русчизну».

Своей последовательностью в борьбе за чистоту русского языка он отличался от других будителей. Духнович тоже был сторонником русского языка и русской культуры, и в то же время он призывал подкарпатских русинов к взаимным уступкам в области языка с русской основой, но с большим количеством славянизмов и элементов местных наречий. Добрянский, чтобы прекратить языковые распри в Закарпатье и в Галиции, предлагал «пусть пишет каждый как умеет» и прибавлял по поводу языкового разъединения: «Разъединение сие ненавижу, тем менее хочу в нем участвовать.

Раковский же в языковом вопросе, не шел ни на какие уступки, ни на какие компромиссы. Давая согласие прислать корреспонденцию в «Зорю Галицкую», он выставлял как непременное условие, «чтобы не изменяли в слове ни буквы». Конечно, его корреспонденция была на русском языке.