Кирилл Фролов - Святые и пророки Белой Руси

А.В. Духнович в этих первых своих выступлениях в прессе разумно высказался за сближение угрорусских писателей «съ галицкою братюю» и возлагал на это надежду на взаимное познание и понимание культурных задач русинов по обе стороны Карпат, так как, считал он, объединенными силами вопрос о литературном языке получил бы более скорое и прочное решение. Как будет ясно ниже, под литературным единением Духнович имел в виду единение на основе общерусского литературного языка.

Но, как показало дальнейшее развитие обеих литератур в Галичине и Угорской Руси, эти ожидания не оправдались. Однако мысль Духновича встретила сочувствие по ту сторону Карпат — в лагере старорусской, иначе говоря, москвофильской партии. В корреспонденции «Зори Галицкой» (1854, № 8) выражено было желание, чтобы «для ближайшого литературного сообщенія и для образованія и соединенія различающихся немного русскихъ нарѢчій, Литературное Пряшевское Общество соединилось съ посестримою Галицко-Русскою Матицею». Таким образом, имелась в виду организованная общая созидательная литературная работа. Автор письма предвидел трудности, ожидающие впереди, и требовал, чтобы галичане приняли «глубоко до сердецъ» слова пряшевского корреспондента той же «Зори Галицкой» Александра Духновича, который призывал их делать в языке «для угорскихъ братій таковыи уступленія, якіи они всегда дѢлали для насъ и якіи необходимо потребны суть для поддержанія братерского согласія и взаимного порозумленія». Путь, намечавшийся Духновичем, привел бы галицких писателей к более тесному общению с русской литературой и ее языком.

Несколько позже, непрерывно следя за развитием спора о языке, выступает со своими смелыми и решительными суждениями другой карпаторусский будитель Иван Раковский. На страницах галицких изданий: в «Зоре Галицкой» (1854–1856 гг.) и в «Семейной Библиотеке» (1855 г.), в закарпатских изданиях «Свет», «Новый свет», «Карпат», «Месяцесловы» он последовательно отстаивал идею культурного объединения всех ветвей восточных славян на основе принятия единого русского литературного языка, противодействовал денационализации карпатороссов, борясь за распространение грамотности и устранение той тяжелой культурной отсталости и темноты простого народа. По этому поводу он говорил: «Наша Угорская Русь никогда ни на минуту не колебалась заявить свое сочувствие к литературному единению с прочею Русью. У нас, так сказать, никогда и вопроса не было по части образования какого-нибудь отдельного литературного языка. Все наши писатели с самого выступления на поприще распространения народного просвещения руководились одною мыслию, имеющею целью литературное объединение. Сия мысль столь овладела нашими писателями, что они, можно сказать, были постоянными подвижниками великой идеи о всеславянском литературном соединении, получившей торжественное освящение в славянском мире».

Энергично высказывались в этом смысле в той же «Зоре Галицкой» и другие ее корреспонденты из Угорской Руси. От анонимного автора из Пряшева (очевидно от А. Духновича, который и раньше помещал тут свои материалы на эту тему), редакция получила письмо по поводу вышедшего еще в 1849 году во Львове перевода «на языкъ руській» трагедии Хомякова «Ермак». Это курьезное упражнение галицкого литератора Келестина Долинянского, перелицевавшего произведение Хомякова, вызвало следующие замечания пряшевского корреспондента [88] «Зори Галицкие» 1852, № 50, стр. 498. , касающиеся исключительно языка перевода: «Кой то у васъ несчастникъ «Ермака» Хомякова не только изуродовалъ? Якій то языкъ? Якая грамматика? Не выйдемъ ли мы никогда изъ експериментовъ, найпаче столь соблазнительных? У нас больше людей начали тое дѢло читати, но я самъ дошелъ до третяго дѢйствія, далѢй не было возможно…» Автор письма высказывается решительно против таких переделок, против уродования утонченного литературного языка. Он спрашивает читателя: «Такъ то намъ салоны исключити въ образованіи нашего языка? И трудамъ прочей русской словесности и жизни для насъ мертвыми оставатися?» Переводчику прямо ставилось в укор пренебрежение русским литературным языком.

К попыткам выделения малороссийского наречия в отдельный язык и, тем более, противопоставлению его русскому, что культивировалось тогда австрийскими властями, Александр Духнович относился резко критически. Относительно новой украинской орфографии, искусственно вводимой властями в Галиции, Духнович настаивал, чтобы в Подкарпатской Руси такая орфография не употреблялась, а книги не писались: «по новой немецко-галицко-русской орфографии, бо у нас тую орфографию и мужик не терпит». В венском «Вестнике» за 1863 год он писал: «…я считаю своим долгом сказать, что в украинских новеллах не нахожу признаков хорошего вкуса…», а по поводу лингвистических экспериментов, осуществляемых тогдашними литературными «мазепинцами», карпаторусский будитель писал в этой же статье: «Я не могу понять, каким это образом чисто русская речь могла так вдруг превратиться в украинскую».

«Церковная Газета» в одном из номеров за 1857 Г°Д ставила Духновичу в заслугу в его литературной деятельности сочетание элементов народного языка с достижениями прошлого, столетия общего русского литературного развития: «Наш заслуженный писатель, желая постепенно приучать народ к книжному русскому языку, старается в сочинениях своих пользоваться отчасти церковнославянским, отчасти же народнорусским слогом. Он не перекручивает и не обезображает русских или церковнославянских слов, а сохраняет их неповрежденно, старается ими облагораживать простонародные выражения». В 1929 году карпаторусский литератор Павел Федор об этом писал: «Этот отзыв и поныне является ценным. Духнович, действительно, указал путь для развития общерусского литературного языка на Подкарпатье, он, на основании общерусской грамматики, пользовался словарем и выражениями местными, чтобы тем самым народ, лишенный русской школы, постепенно приучить к общему русскому литературному языку» [89] П. Федор «Очерки Карпаторусской литературы»./Издание культурно-просветительского О-ва им. А. Духновича. Ужгород, 1929. .

Для благородной цели просвещения народа А.В. Духнович признавал полезным издание книг на простонародном языке, но не причислял их к настоящей литературе. В экземпляре его сочинения «Добродетель превышает богатство» (Перемышль, 1850 г.), хранившемся в библиотеке Народного Дома во Львове, автор собственноручно дописал следующие строки: «Въ книжицѢ сей не внимай слога, ни правописи. Бо та для простого писана народа, — и не для литературы, но для пользы народной издана была. Духнович» [90] Левицкий И.Е. Галицко-русская библиография. Т. I. № 615. С. 54. .