Алексей Каплер - Долги наши

Слушая эти горькие сетования, оставалось только удивляться мужеству местных организаций, которым удалось выстоять в неравной борьбе с таким чудовищем.

Я направился к Литвиненко.

В пригороде Днепропетровска — поселке Карла Маркса, по Торговой улице, 14, стояли полуразрушенные, обгоревшие кирпичные стены. Если обойти их со стороны двора, открывался ход в землянку.

Давно затянулись тяжкие раны войны. Там, где прошла смерть, зазеленела новая жизнь. Но кому не случалось в послевоенные годы, пройдя по шумной улице мимо красивых, только что построенных домов, свернуть за угол и вдруг остановиться перед страшным напоминанием — перед обугленными, искалеченными осколками снарядов развалинами?

Невольно вспомнилась мне эта картина, когда я увидел жилище стариков Литвиненко.

Рядом со знаменитым городом заводов-гигантов, городом, где лифты поднимают жителей в современные, удобные дома, где по вечерам мимо зеркальных витрин движется яркий и шумный поток южан, эти два семидесятилетних старика в землянке!

Как же это случилось?

Вот что удалось мне установить.

Сергей Михайлович Литвиненко свыше сорока лет работал на трубопрокатных заводах. Он был чертежником, техником, конструктором, кончил без отрыва от производства металлургический институт и в пятьдесят лет стал инженером. Его жена с юных лет работала телеграфисткой на железной дороге. Литвиненко — трудовые люди.

В 1914 году они выстроили в предместье Днепропетровска — поселке Игрень (ныне это поселок Карла Маркса) маленький глинобитный домишко на Конечной улице. Когда выросли дети — Сергей стал инженером, а Нина научным работником, и у них образовались свои семьи, — старики в 1935 году отдали им домик, а для себя построили невдалеке, на Торговой улице, другой.

Во время войны Сергей Литвиненко погиб, новый дом на Торговой фашисты сожгли — уцелели только кирпичные стены. Оставшись без крова, старики перебрались в старый домик на Конечную, где жили их дети. Время было нелегкое. Нина Литвиненко и вдова Сергея — молодой врач Тугаева обрабатывали свои участки на Конечной, выращивали (не слишком, впрочем, удачно) овощи, а старик ходил к себе на Торговую — лечил раненые фруктовые деревья. Восстановить дом было трудно, старик собирался с силами, копил средства.

И вдруг все резко изменилось. Началось с того, что финансовый отдел Пригородного района начислил старику Литвиненко налоги за 1947 и 1948 годы не только за его участок, но и за участки детей. «Недоимку» рассчитали по совокупности — вместе с начисленной пеней она составила 12 тысяч рублей.

Напрасно Литвиненко, его дочь и невестка предъявили квитанции об уплате налогов, которые во все предыдущие годы взимались раздельно с каждого из них, напрасно показывали документы о том, что дом на Конечной улице еще с 1935 года принадлежит детям, — ничто не помогло. Пошли суды, завертелось «дело Литвиненко». Стены дома на Торговой были проданы за «долг».

Старик упорно боролся. Годами в жару и в холод, дождь и в сушь ходил он по судам и по прокуратурам, по финотделам и исполкомам в поисках правды.

Думая утвердить свое право «де факто», он несколько раз вселялся в полуразрушенные стены своего дома, то сооружая внутри них временное жилье из досок, то пристраивая к ним кирпичную каморку. Однако все эти разнообразные архитектурные решения заканчивались весьма однообразным выселением и разрушением построек старика, дабы он не мог снова вселиться в них. Последнее выселение произошло глубокой осенью прошлого года.

Шел снег. Старики сидели на узлах. Надо было уходить. Но в людях уже возник протест, протест против вопиющей несправедливости. Почему, собственно, они должны бросить сад, где каждое дерево посажено их руками, бросить дом, с таким трудом построенный?

И старики не ушли. Они вырыли землянку рядом и остались жить в ней.

Вот и все.

Я начал с изучения документов. После войны в поселке Карла Маркса проводилась инвентаризация. Сотрудник инвентаризационного бюро, основываясь на том, что старик Литвиненко жил тогда в доме детей на Конечной улице, ошибочно записал усадьбу на его имя. После протеста владельцев инвентаризационное бюро исправило свою ошибку, внеся соответствующее изменение в генплан.

Эта ошибка так бы и осталась ошибкой, если бы не появились силы, которым понадобилось ею воспользоваться.

В деле Литвиненко на самом «донышке», как бы являясь фундаментом всего громадного дела, лежат две маленькие бумажки. Это — справки поселкового Совета. Одна из них свидетельствует, что Сергею Михайловичу Литвиненко принадлежат два домовладения: одно — на Конечной, 17, другое — на Торговой, 14.

Сотрудники поселкового Совета прекрасно знали, кому какой дом принадлежит. И все-таки эта заведомо ложная справка была дана.

Значит, «основополагающая» справка лжет. Кто ее сфабриковал? Оставим пока вопрос открытым.

На суде представителем финансового отдела было заявлено, что Литвиненко сам подписал налоговые документы на свое имя по обеим усадьбам.

Отправляемся в райфо.

— Вот видите, — говорит старший инспектор Ф., показывая на подписи, — обе учетные карточки подписаны самим Литвиненко. Значит, он признал, что обе усадьбы принадлежат ему. Вопрос исчерпан.

Я видел много написанных рукой старика бумаг и много его подписей. Вот и тут в деле их имеется немало. У Литвиненко острый, круто падающий вправо почерк, перед фамилией в его подписи всегда буква «С». А тут никаких инициалов, просто «Литвиненко», буквы наклонены влево, и вообще подпись совершенно не похожа на подпись Сергея Михайловича. Чтобы определить это, не надо быть графологом. Достаточно быть внимательным человеком. Товарищ Ф. вынужден с этим согласиться.

— Да, верно, подпись не похожа… И вообще, — говорит он, — если б спросили мое личное мнение, я бы давно сказал: «Отдайте эти стены старику и прекратите дело».

Итак, подпись «не похожа». Рассматриваю все эти бумажки еще раз. Как будто, ничего нового из них не узнаешь: штамп как штамп, нормальная печать. А вот подписи… Что это, в сущности, за подписи? И вдруг обнаруживаю любопытную деталь: на всех документах, составленных в разных учреждениях, имеется одна и та же фамилия. Учетные карточки с поддельной подписью составлены финансовым агентом Василием Б., а ложная справка поселкового Совета подписана заместителем председателя Ольгой Б.

Что это, случайное совпадение фамилий? Навожу справки. Нет, не случайное: Ольга и Василий — муж и жена.

После войны наискосок от сгоревшего дома Литвиненко поселились супруги Б. Вскоре Василий Б. стал парторгом поселковой организации, а его жена — заместителем председателя поселкового Совета.