Виталий Николаев - Танины тополя

Только не знали девочки, откуда такое неподходящее название дали их любимому месту отдыха — «Вшивая горка». Разные слухи ходили. Вроде бы пошло оно от швецов-старьевщиков, которые всякие лохмотья скупали, а потом, на ярмарке, сбывали их бедному люду. Иные — их тоже было немало — говорили:

— Эх, тут и беляка, и нашего брата, как вошь, били, поди разберись!

Были и другие слухи. Вроде бы травка так называлась — ушью…

— Смотрите, Чапай пришел, — шепотом сказала Гутя.

Все повернули головы. Неподалеку стоял веснушчатый, но подойти не решался.

— Что, кепку потерял? — спросил дядя Михаил. — Иди, иди, получай свое обмундирование. Война окончена — даешь мир!

Мальчик взял кепку, потоптался на месте; затем, поминутно оглядываясь, отошел далеко в сторону, оттуда погрозил девочкам кулаком и дал стрекача. Все рассмеялись.

— Пойти лодку проверить, — сказал дядя Михаил. — И вам пора, домой звали к полудню. Ну, шагом марш!

— Есть домой! Птицына, запевай! — скомандовала Таня. Над Чепцой зазвенела песня:

Паровоз набирал скорость. Строились заводы и шахты, плотины спорили с реками и побеждали, — вся страна превратилась в огромную строительную площадку.

Таня всегда ждала те минуты, когда учительница Клавдия Павловна приносила свежий номер «Ижевской правды», читала заголовки, а затем объясняла всему классу, что делается в Вотской области, в стране, во всем мире.

А заголовки были такие:

«Сегодня выезжают на фронт коллективизации 150 добровольцев рабочих»; «В Архангельске запрещен колокольный звон»; «Германский фашизм идет в атаку»; «Ликвидация кулачества, как класса, — боевая задача дня»; «Кровавая баня в Гамбурге».

И Таня, и Гутя многое знали про кулаков-богатеев — от родителей, от учителей, из книг. А вот фашисты… какие они? Все в классе понимали, что это враги, а раз так, одно слово — белые.

Когда учительница приходила в класс с газетой, ребята, сидевшие в первых рядах, старались прочесть на четвертой полосе объявления о фильмах, — кто же не любит кино! Многие делали вырезки из газет, собирали кадрики из разных кинолент. Особенно богатую коллекцию таких кадриков собрал Сережка Чирков. Ничего удивительного: у него был знакомый киномеханик.

— «Черный циклон — быстрее ветра». Американский, про ковбоев, во! — кричал Сережка на перемене. — А вот смотрите: «Лейтенант Рилей». Море смеха! В главной роли Дуглас Мак Лин!

— А ты видел? — спрашивали ребята.

— Не-е. Не пустили. — В ответ раздавался дружный смех.

— А вот «Живой труп», — не унимался Сережка. — Жуткая трагедия!

— Видел?

— Не-е.

— У тебя же механик знакомый, — сказала Таня.

— Э-эх, — вздохнул Сережка, — меня, говорит, директор заругает. Два кадрика дал.

Сережка хранил в особом конверте кадры из кинофильмов «Броненосец Потемкин» и «Приключения Митьки Курка».

Эти картины Таня видела в кинотеатре «Свобода», они очень нравились ей.

А в конце декабря 1930 года в Глазове стали демонстрировать фильм, который взбудоражил всех девчонок и мальчишек.

В кино ходили всем классом. Таня с Гутей, наверное, смотрели бы картину несколько раз, если бы не надо было платить за билеты. А это им было не по карману.

Зато никто не запрещал им подходить к громадному рекламному щиту с надписью:«Приключенческий боевик из эпохи гражданской войны «Красные дьяволята». Картина прошла по всем городам с колоссальным успехом».

Да, это было так. Смелые разведчики Мишка и Дуняша Петровы, Том Джексон сразу стали любимыми героями шумных ребячьих игр. Еще бы: попробуйте-ка так мчаться на коне, так стрелять, как эти юные герои, которые перехитрили коварного и жестокого батьку Махно и взяли его в плен.

И глазовские ребята, посмотрев фильм, словно по взмаху волшебной палочки, превратились из сыщиков-разбойников в «красных дьяволят»…

Таня любит учительницу. У Клавдии Павловны удивительный голос, который хочется слушать и слушать. Девочке нравится смотреть на учительницу в часы школьных сборов, когда она, присев где-нибудь в сторонке, на уголок ученической скамьи, слушает выступления ребят, слушает очень внимательно. И только изредка делает пометки в толстой тетради с коричневой клеенчатой обложкой.

Таня сидит у самого окна за третьей партой. На дворе январский мороз, а в классе тепло и уютно.

На уроке географии, слушая Клавдию Павловну, Таня делает для себя открытие: оказывается, Солдырь — младший братишка Уральских гор. Ее Солдырь — маленькая гора по ту сторону Чепцы! Сколько раз взбиралась она с подружками на Солдырь: зимой, чтобы со скоростью ветра лететь с высоты на лыжах, а летом — за грибами и ягодами или просто полюбоваться сверху родным городом с паутинным расположением его улиц, зеленым бархатом пойменных лугов, изгибами величавой Чепцы.

На стеклах затейливые узоры. Крышкой пенала Таня тихонечко проделала в наледи небольшой пятачок. Но Солдыря не видно: даль затянута белесоватой дымкой.

С последним звонком в классе поднимается обычная возня: ребята укладывают портфели, хлопают крышками. Таня быстро подходит к школьной доске, над которой уже два года висит плакат «Успешно закончим учебный год», и сразу перекрывает шум своим звонким голосом:

— Девчонки, мальчишки, берите лыжи. Идем на Солдырь!

— Я бы пошла, — говорит Гутя Птицына, — да у меня лыжа сломана.

— Зато у меня новенькие, братан купил, во! — хвастает Сережка Чирков.

— Замечательно, — тотчас подхватывает Таня. — Гутя, тебе Сережка старые даст. — Тот не успевает открыть рот, а Таня уже у дверей: — Поехали!

В коридоре ребят остановила директор школы Юлия Александровна Бабинцева.

— Про концерт не забыли?

— Помним, Юлия Александровна, — ответило несколько голосов. — В шесть часов.

— Верно. Не забудьте: у всех свежевыглаженные белые рубашки и красные галстуки.

— А вы придете, Юлия Александровна?

— Да, вместе с Клавдией Павловной.

Девочки гурьбой высыпали с крыльца во двор, залитый январским солнцем.

Таня щурится от слепящего снега, улыбается березкам, синим от инея. И радость, огромная и непонятная, заливает ее. Все хорошо: и хохочущие подружки, и снежная крутизна Солдыря, и концерт художественной самодеятельности в Доме культуры, где Таня читает стихотворение о Ленине.

Таня заканчивала начальную школу, когда семью Барамзиных постигло несчастье: скончался Николай Макарович. У Марии Митрофановны было тогда шестеро детей.

Если бы не забота государства да не та особая сплоченность и взаимопонимание, которые чаще всего видишь в больших трудовых семьях, — тяжело бы пришлось этой простой русской женщине, хотя характером и смекалкой природа ее не обидела и руки у Марии Митрофановны были трудолюбивые. Вместе с детьми справлялась она с нехитрым домашним хозяйством. Надо пол вымыть, белье постирать, одежду починить, обед приготовить, с Маняшей, самой младшей в семье, поиграть, — во всем у матери есть помощницы. Улыбнется Мария Митрофановна, тихо вздохнет — не то от усталости, не то от счастья: хорошие растут дети.