Евгений Петров - Год рождения — 1917

Однажды тишину осеннего утра разорвал гром канонады. Мы высыпали на улицу. Скрипела под ногами трава, прихваченная инеем. Занималась утренняя заря. Петя Белый приложил к глазам трофейный бинокль. Поразмыслив, заключил:

— В огне и дыме Сухая Нива. Похоже, что еще раз дает о себе знать «Мертвая голова». Но из этой их затеи едва ли что выйдет! Там держат позиции дальневосточники.

Шквал затих. Дым начал рассеиваться. Блеснул купол церкви в Сухой Ниве. Стал четко виден каменный мост, перекинутый через Луженку. В населенных пунктах Польцо и Кириловщина, где окопались немцы, никакого движения.

— Какая-то провокация, — заключил Петя.

И в этот момент — снова грохот, еще более сильный. Зарницами вспышек озарился горизонт. Вражеские артиллеристы не жалели снарядов. Потом вспышек уже не было видно. Передний край нашей обороны ходил ходуном от взрывов.

— Вы как хотите, а я в двадцать шестую, — заключил Петя.

Он пропадал в полках четверо суток. В конце дня связывался с нами по полевому телефону и просил продублировать в редакцию короткие сообщения. В них говорилось, что фашистам удалось захватить Сухую Ниву. Но ненадолго. Рота лейтенанта Бушуева ночью стремительным ударом вышибла фашистов из деревни. Во время одной из контратак захвачена штабная автомашина. Подробности позднее.

Петя вернулся на коррпункт только тогда, когда бой стих. Был он обросший, прокопченный, но в прекрасном расположении духа.

— Молодцы дальневосточники, — радовался он. — Крепко скрестили шпаги с «Мертвой головой», прошедшей, как поговаривают, всю Западную Европу. Это, друзья, был бой далеко не местного значения. Как видно из захваченных штабных документов, они хотели нас смять, чтобы продвинуться за озеро Ильмень, а затем наступать по реке Свирь и соединиться с армией белофиннов. И о Валдае они мечтали, и о Бологом.

— Спасибо, стратег, за приятные новости, — похвалил Петю Абрам Розен.

— Ты, Абрам, так и знай: хоть ласкайся, хоть нет, а материальчика ты от меня не получишь.

— Зачем так жестоко?

— В дивизии видел Юрия Королькова. Говорит, есть любопытные детали. Пальчики оближешь!

Розена как ветром сдуло. Он побежал разыскивать писателя.

Когда Абрам ушел, Петя пригласил нас к столу, разложил карту и посвятил нас в то, чего узнал в разведотделе.

— Это, ребята, только между нами. То, что я разузнал, — не для печати. Об этом, может, напишут когда-нибудь историки.

Петя перешел на полушепот.

— Мы, то есть части нашей одиннадцатой армии и нашего фронта, как известно, в эти месяцы форсировали реку Ловать. Мне, например, грешному, было и невдомек, что наши наступающие части ударили во фланг главным силам так называемой группы «Север» и вышли в глубокие тылы десятого армейского немецкого корпуса. Пришлось немецким генералам снимать спешно танковые части с фронта на реке Луге, чтобы спасать свои отборные войска. Жаль, конечно, что окружить и разбить немцев нам не удалось. Но факт есть факт: фронт, передовая наша теперь стабилизировались. Немцы поджали хвост. А вот в эти дни попытались взять реванш, но из этого ничего не вышло. Утерли мы им нос. Это уже — не секрет! Об этом я сейчас и напишу.

А Юрий Корольков, оказывается, присутствовал на одном из допросов пленного в 26-й дивизии. Что, казалось, в этом особенного? Таких допросов в ту пору было немало. Но у публициста обыденное звучало с большей силой.

Пленный оказался сыном белогвардейца. Он служил переводчиком в штабе дивизии СС. Через него отдавались приказания мирным жителям на оккупированных землях о поставке гусей, кур, свинины для господского офицерского стола. Переводчика посылали через линию фронта подслушивать на линиях связи разговоры командиров наших частей. За этим занятием и захватили его.

И вот он отвечает с лакейской угодливостью:

— Я мечтал всегда о России. Все-таки это моя родина.

— Что вы знаете о России?

— О, я много знаю о своя страна! Знаю Украина. Там много хлеб, помидоров и арбузов. Там варят очень вкусный повидлу.

Дальше — больше. В Крыму много вина и фруктов, в Сибири ездят на тройках с бубенцами, там много волков, на которых можно охотиться в теплых шуба. В России много писателей — Толстой, Пушкин, Толстоевский (!?)

— Немцы — чудесный народ, добрый и щедрый. Я получил предприятие. Осталось немного уже до конца войны. Поселюсь на родине, в Могилеве. Выпишу свою мама…

Статью об этом допросе Юрий Корольков назвал: «Человек без родины».

В «Мертвой голове» воюют далеко не рыцари, думали мы, и в прислужники взяли к себе проходимцев, не имеющих ни чести, ни совести.

Шел декабрь 1941 года. На новгородской земле наступила суровая зима.

Немцы перешли к обороне. Они строили дзоты на пригорках, откуда хорошо просматривались окрестности. Отдельные огневые точки соединяли ходами сообщения, оплетали опасные места колючей проволокой в несколько рядов, прикрывались минными полями. Все заграждения увешивали, как новогодние елки, гирляндами банок, жестянок. Чуть тронь — загремит, оповестит об опасности.

В лесу и на болотах появились завалы, заборы с амбразурами. Линия фронта во многих местах тянулась широкой просекой, которая просматривалась вдоль и поперек.

Вроде бы передышка, а на сердце — камень. На соседнем фронте, где-то совсем рядом, враг нащупал слабое место в нашей обороне, прорвался и овладел Калинином. Значит, железная дорога Москва — Ленинград перерезана. Враг уже в Можайске, у Наро-Фоминска и Тулы.

Идет шестой месяц войны. За это время мы познали многое. Было все: отступление и атаки, радость успеха и горечь утрат. В жаркие летние дни над дорогами и полями висели самолеты с черной свастикой, а ночью пылали десятки деревень, зажженные фашистскими фугасами. Эти зловещие факелы горели за линией фронта и в нашем тылу. Казалось, что стонет псковская и новгородская земля. Разрывалось на части сердце оттого, что нельзя разом остановить надругательство. Этими кошмарами враг стремился убить нас не только физически, но и морально.

Но звериная жестокость фашистов вместе с болью рождала гнев и ненависть к захватчикам.

Ритм нашей фронтовой жизни не нарушился даже в эти тяжкие дни. Мы трудились до седьмого пота ради того, чтобы скорее пришел на нашу улицу праздник. Мы ликовали, услышав о традиционном заседании Московского Совета депутатов трудящихся совместно с партийными и общественными организациями столицы в ноябре 1941 года.

7 ноября, как всегда, на Красной площади — парад Красной Армии! Сталин призвал:

— Под Знаменем Ленина — вперед к победе!

На этот призыв хотелось ответить делом. Но наш участок фронта стал почему-то «глухой провинцией». В обороне не разживешься «гвоздевыми» материалами.