Игорь Гарин - Непризнанные гении

Многолетний и плодотворный труд Лобачевского не только не получил положительной оценки на родине, но в 1846 году его фактически отстранили от работы в университете, лишив кафедры и ректорства. Отстранение от деятельности, которой он посвятил жизнь, резкое ухудшение материального положения, а затем смерть старшего сына разрушающе отразилось на его здоровье, ученый одряхлел и стал слепнуть.

24 февраля 1856 года кончилась жизнь великого ученого, целиком отданная русской науке и Казанскому университету.

И Лобачевского, и Больяи стали считать заблуждающимися чудаками. Однако эти математики упорствовали в своей правоте. Но с беотийцами шутки плохи. Отставленный от всех своих постов, под грузом всеобщего непонимания, неблагодарности, ослепший, кончил свою жизнь Лобачевский. Лишь только один король математики протянул ему руку, сделав членом-корреспондентом Геттингенского королевского ученого общества. Но и он ни словом не обмолвился о той самой великой заслуге русского ученого, которая обессмертила его имя.

Признание пришло гораздо позже, никого из этих людей — ни Швейкарта, ни Гаусса, ни Больяи, ни Лобачевского уже не было в живых. Неожиданно научный мир осознал, что всё здание современной науки, как на краеугольном камне, основывается на исследованиях чудаков, вызывавших ранее разве что ироническую улыбку.

В России достижения Лобачевского были поняты гораздо позже и не отечественными математиками, а химиком Д. И. Менделеевым, который охарактеризовал их следующим образом: «Геометрические знания составили основу всей точной науки, а самобытность геометрии Лобачевского — зарю самостоятельного развития наук в России. Посев научный взойдет для жатвы народной…»

Только в 70 годы XIX века, когда начался бурный процесс преобразования геометрии, Н. И. Лобачевский был назван на родине «Коперником геометрии», хотя, как мы видели, приоритет здесь принадлежал Карлу Гауссу. Французский математик Ж. Таннери сравнил Лобачевского с Колумбом, открывшим новый мир и не испугавшимся его причудливых очертаний.

В характере Лобачевского смелость сочеталась с упорством и основательностью, сила теоретической мысли — с силой воли. Научную работу Лобачевский совмещал с 18-летним ректорством, проявив на этом поприще огромную энергию, административный талант и понимание задач воспитания юношества. Хотя большинство окружающих считало его сумасшедшим, он, в отличие от Больяи, упорно добивался признания своих идей. Даже ослепнув к старости, он продолжал диктовать свою последнюю книгу («Пангеометрия»).

Хотя спустя много лет после смерти своего великого сына Россия признала его достижения, позором для страны является то, что памятник на его родине так и не установлен — по крайней мере вплоть до 2005 года всё сводилось к бюрократическим проволочкам.

В 1868 году итальянский математик Э. Бельтрами, повторив предвидение Гаусса, обратил внимание на то, что геометрия Лобачевского реализуется на поверхности с постоянной отрицательной кривизной, простейшим примером которой является псевдосфера, получаемая при вращении трактрисы вокруг ее оси [80] Трактриса - кривая преследования, похожая на гиперболу. .

Янош Больяи. Янош Больяи (1802–1860) родился в трансильванском городе Колошваре (ныне Клуж-Напока, Румыния, а тогда город принадлежал Австро-Венгрии). Его отец Фаркаш (Вольфганг) Больяи был профессором математики и поэтом, другом К. Ф. Гаусса. Фаркаш Больяи отдал много сил безуспешным попыткам доказать пятый постулат Евклида, а после сокрушительного поражения дал наказ сыну: «Молю тебя бросить это гнусное извращение — попытку одолеть теорию параллельных линий… Ради Бога, молю тебя, оставь эту материю, страшись ее не меньше, нежели чувственных увлечений, потому что и она может лишить тебя всего твоего времени, здоровья, покоя, всего счастья твоей жизни. Эта черная пропасть в состоянии, может быть, поглотить тысячу таких титанов, как Ньютон… Эта загадка не по силам человеку, только Бог, возможно, способен ее разрешить».

Но Янош Больяи, не вняв совету отца, последовал его примеру. Это принесло ему тяжелые переживания, сжигающую душу ревность к другим первооткрывателям и мучительную меланхолию «непризнанного гения».

К 13 годам Янош овладел дифференциальным и интегральным исчислениями, в 15 лет сдал экзамены, необходимые для получения аттестата зрелости, а став студентом Военно-инженерной академии в Вене (1818), вместе со своим другом Сасом начал искать доказательство постулата о параллельных линиях.

По окончании военной академии в 1823 году (семилетний курс военных наук Больяи освоил за четыре года) младшего лейтенанта Яноша Больяи командировали в крепость Темешвар (Темешварош), где, обладая свободным временем, он пришел к основным положениям неевклидовой геометрии: пятый постулат недоказуем и независим от остальных; это означает, что, заменив его на альтернативный, можно построить новую геометрию, отличную от евклидовой. Между 1820-м и 1825 годом, то есть чуть раньше Лобачевского, Янош Больяи закончил трактат с описанием новой геометрии, но немилосердная судьба сыграла с ним первую злую шутку — рукопись около 10 лет ждала своей публикации.

Военной службе в инженерных войсках Янош отдал 11 лет жизни. Он имел репутацию отличного офицера и замечательного танцора, владел девятью языками, включая китайский и тибетский, никогда не пил и не курил. Блеск математического таланта Больяи вполне соответствовал остальным чертам его пылкой натуры: он был гусаром и отъявленным дуэлянтом. Однажды Янош встретился в дуэли на шпагах сразу с несколькими противниками; схватки следовали одна за другой, но он оговорил себе право в перерывах играть на скрипке, дабы восстановить гибкость кисти. Тогда он победил во всех схватках, ранив некоторых своих противников.

В 1832 году, то есть через 3 года после Н. И. Лобачевского, Я. Больяи опубликовал полученные результаты в виде «Аппендикса» [81] Полное название «Аппендикса»: «Приложение, содержащее науку о пространстве, абсолютно истинную, не зависящую от истинности или ложности XI аксиомы Евклида (что a priori никогда решено быть не может)». , приложения к 1 тому сочинения отца «Опыт введения учащегося юношества в начала математики — элементарной и высшей». Кроме того, вышел в свет и отдельный оттиск «Аппендикса». О честолюбии Яноша Больяи свидетельствуют его собственные слова: «Я уверен, что эта работа доставит мне такую же славу, как если бы я уже дошел в открытии до конца» (здесь имеется в виду математическая незавершенность «Аппендикса»).

Работа Я. Больяи по неевклидовой геометрии написана блестяще, но особенностью этого сочинения является предельная сжатость: по продуманности каждого слова и предложения оно бесспорно принадлежит к числу совершенных, но малодоступных произведений математической литературы. Как и фундаментальный труд Лобачевского, «Аппендикс» остался непонятым и незамеченным современниками.