Игорь Гарин - Непризнанные гении

Поль Верлен не стремился к связности или последовательности — только к точности воссоздания тончайших нюансов своих переживаний. Начиная с «Доброй песни», содержанием его поэзии становится поток сознания. Мало того, оставаясь даже на самом дне жизни поэтом от Бога, он не довольствовался передачей всех переливов чувств, а постоянно искал новые и новые формы их импрессионистского изображения — отсюда особая напевность, необычность звучания, изящество языка, делающее его непереводимым. Непереводимость лирики — мера таланта поэта. Поль Верлен действительно один из трудно переводимых поэтов. Почему? Потому, что красота его поэзии таится в стихии французского языка, в его специфике. Еще потому, что он певец внутренней жизни, персональной, мгновенной, изменчивой, непредсказуемой, необъяснимой.

Душа — таково место действия почти всех стихотворений Верлена. Нередко в них и не отличишь, где кончается внешний мир и начинается внутренний.

Харизматическая особенность поэтического дарования Верлена — способность прозрачным и музыкальным языком выражать «несказанное», все сложнейшие извивы настроения, мимолетность человеческих чувств.

Верлен искал вдохновение не только в человеческих страстях, певцом которых вошел во французскую лирику, но в великих памятниках человеческой культуры. Подобно К. Г. Юнгу, который позже поставит красоту искусства вровень с красотой Мира, Верлен использовал искусство предшественников, культивировал достижения прошлого как исходный материал собственного творчества.

Даже первые книги Верлена, отмеченные влияниями Бодлера, Гонкуров, Готье, по совершенству, изяществу, передаче мимолетных чувствований превосходят высшие достижения предтеч. Таковы живописно-импрессионистские зарисовки «Романсов без слов», поэтических парафраз живописи Моне и Писсаро. Или положенные Дебюсси на музыку «Галантные празднества», которые, по словам Шарля Мориса, могут сравниться разве что с «Emaux et Camees» Теофиля Готье.

Как и Бодлер, Верлен ненавидел «плаксивый жанр» и усматривал задачу поэта в том, чтобы писать эмоциональные стихи с «холодным сердцем», иными словами, научиться уравновешивать чувства интуицией, разумом. Поэт — уникальный сплав чувства и беспристрастности, страсти и интеллекта, порыва и контроля (чем не элиотовская «деперсонализация»?).

Я не разделяю мнение Поля Валери о Поле Верлене как «организованном примитивисте»: «свернуть шею красноречию» — еще не значит отказаться от полноты и глубины познания, «война риторике» суть попытка обрести подлинность в доверительности, спонтанности, интуиции, «сверхъестественной естественности», по словам Б. Пастернака.

Поэтическое кредо Верлена — сочетание, сопряжение точного с неопределенным. Поэзия Верлена — симбиоз осмысленного и блаженного слова, сказанного и несказанного. Именно по этой причине ее так заманчиво понимать — и так трудно толковать, — скажет С. С. Аверинцев.

Верлен — поэт полутонов, смягченных контуров и тонких нюансов. По словам Г. Зайеда, он предпочитает мимолетные ощущения, рассеивающийся запах, смягченный свет, расплывчатые контуры, музыку под сурдинку, приглушенные звуки. Это не дематериализация существующего, а особенность зрения, «пастельное» видение мира.

При всей верленовской трагичности, его природная стихия — задумчивая грусть, а не вязкий ужас, сумрачность, а не мрак, томления, а не терзания:

«Романсы без слов» — импрессионистическая поэзия, во многом «созвучная» Мане и Дебюсси. В «Поэтическом искусстве» П. Верлен не случайно призывает подчинить поэзию музыке, ибо поэтичность для него тональна, зыбка, полифонична.

«Поэтическое искусство» — манифест, возникший как реакция на строгость стилистических предписаний, обычаи головного риторства, догматизм парнасцев, которые еще не забыли «Поэтическое искусство». Верлен недоумевал, почему пародию на Буало они объявили своей эстетической программой: «Нельзя же понимать “Поэтическое искусство” буквально… ведь это только песня, да я и не стал бы строить теорий!»

Тем не менее «De la musique avant toute chose», конечно же, лозунг, девиз, противопоставление смысла и музыкальности, призыв к грядущей «чистой поэзии» Поля Валери, к подчинению лирики музыке. Музыка прежде всего — ибо музыка размывает четкость и контраст. Поэту необходимы полутона, оттенки, абрисы, тонкие переходы — нюансы вместо резких очертаний, зыбкость линий вместо контура, подвижность вместо застылости.

Определенность, однозначность слова чужды свободному поэту. Он предпочитает chanson grise — хмельную песнь, поскольку в ней присутствует искомая зыбкость. Понятно, почему он так чурается программ: любая теория связывает вольного поэта, ни в чем не терпящего ограничений. Кстати, о связи слова и музыки писали почти все символисты…

«Поэзия — одновременно Слово и Музыка. Кому как не ей навеивать и внушать вечное, кое часто невыразимо? Словом она говорит и мыслит, Музыкой поет и грезит. Вот почему только лирическую Поэзию можно назвать Поэзией как таковой, она — дитя Мысли-слова и Музыки-грезы.

А главенствует ныне во всей лирической Поэзии Поэзия символическая, ибо она одухотворена идеей, возвышающей ее над суетой обыденной Жизни, и берет из этой Жизни единственное, что в ней вечно — Красоту, признак Добра и Истины».