Игорь Гарин - Непризнанные гении

Умер Кавендиш в Лондоне 24 февраля 1810 года.

Завещание гения содержало категорическое требование наглухо замуровать склеп с его гробом сразу после похорон, не делая никаких надписей, указывающих на то, кто в этом склепе похоронен. Это требование было выполнено. Кавендиша похоронили 12 марта 1810 года в соборе в Дерби. Ни осмотра тела, ни вскрытия трупа не производили. Ни одного достоверного портрета Кавендиша не сохранилось.

В 1869–1874 годах потомки Кавендиша в память о своем гениальном предке построили в Кембридже лабораторию, которая до сих пор носит его имя [71] В 1869 году канцлер Кембриджского университета седьмой герцог Девонширский решил помочь процветанию физических исследований в Кембридже. Он не только благословил создание новой лаборатории и кафедры по физике, но и дал нужные для дела деньги. . Лаборатория стала первым самостоятельным физическим институтом Британии. На церемонии открытия Кавендишской лаборатории, сыгравшей выдающуюся роль в становлении и развитии современной физики, герцог Девонширский вручил Максвеллу рукописи Кавендиша, хранившиеся в архиве семьи. Максвелл согласился их просмотреть. Уже первое знакомство с наследием Кавендиша поразило его. Он писал одному из друзей: «В своих рукописях он [Кавендиш] обнаруживает знакомство с законами параллельного и последовательного соединения проводников… Он провел весьма обширные исследования в области проводимости соляных растворов в трубах, которые можно уподобить проволокам из разных металлов. Создается впечатление, что он достоин еще больших почестей, так как превзошел Ома задолго до того, как были открыты постоянные токи. Его измерения емкости заставят нас попотеть в Кавендишской лаборатории, прежде чем мы достигнем точки, где он остановился…» Как мы уже знаем, Джеймс Кларк Максвелл предпринял первое издание рукописей сэра Генри Кавендиша. После Максвелла традиции лаборатории развивали не менее выдающиеся преемники — Джон Уильямс, Джон Уильям Рэлей, Джозеф Джон Томсон, Эрнест Резерфорд, Уильям Лоуренс Брэгг, Чарлз Вильсон, Джеймс Чедвик, Джордж Паджет Томсон, Невилл Франсис Мотт и др. Духовная иррадиация и память о Генри Кавендише всегда играли вдохновляющую роль в жизни этой знаменитой лаборатории. Именно поэтому в стенах Кавендишской лаборатории выросла большая плеяда выдающихся физиков, среди них — российский академик Петр Леонидович Капица.

В этом очерке речь пойдет о гении поэзии, трагическом подвижнике-одиночке, возмечтавшем соединить рай с адом, о художнике, мистике, визионере, в видениях своих узревшем грядущее, о человеке, обладавшем уникальным даром метафорического постижения внутренней сути вещей. И вот этого величайшего из английских поэтов современники называли сумасшедшим, повторяя это даже после его смерти. В XIX веке была создана получившая широкое распространенная легенда о тридцатилетнем пребывании поэта в сумасшедшем доме, лондонском Бедламе, обязанная своим существованием даже не столько его визионерским видениям, сколько абсолютной неординарности, нонконформизму гения, на века упредившего свое время. По словам Ж. Батая, «во всей его жизни был лишь один смысл: он отдавал предпочтение видениям своего поэтического гения, а не прозаической реальности внешнего мира».

Пророческие видения Блейка порой действительно находились на грани безумия, но в отличие от Джонатана Свифта, Эдгара По, Николауса Ленау, Фридриха Гёльдерлина, Фридриха Ницше и других гениев, сорвавшихся в эту же пропасть, его погружения в бездны бессознательного позволяли ему не только сохранить здравый ум, но увидеть невидимое — именно благодаря этому он и был поэтом от Бога. Всё тот же Ж. Батай говорил по этому поводу:

«Настоящий поэт чувствует себя ребенком в окружающем мире; он может, как Блейк или как ребенок, быть совершенно здравомыслящим, но ему нельзя доверить управление делами. Поэт вечно остается несовершеннолетним — отсюда — разрыв, проходящий между жизнью и творчеством Блейка. Блейк не был сумасшедшим, но всегда ходил по краю безумия».

У. Блейк был мистиком, чувствительным к голосам бытия, и различал сокрытое от других — потому его пророческие видения разрастались до огромных социально-философских полотен. Тюрьма, писал он, строится из камня законности, а бордель — из кирпичей религии. Человек невероятной интуиции, ясновидящий, пророк, он мыслил эпохами и мирами. То, что называли болезненными видениями Блейка, оказалось явью грядущего.

Вооружась этим обоюдоострым мечом — искусством Микеланджело и откровениями Сведенборга, — Блейк сразил дракона материального опыта и естественного разума и, сведя к минимуму пространство и время, отрицая существование памяти и чувства, попытался начертать свои произведения в божественном космосе. Для него всякое мгновение, более краткое, чем удар пульса, соответствует по своей длительности шести тысячам лет, ибо именно в это наикратчайшее мгновение рождается поэтическое творение. Для него всякое пространство, большее, чем капля человеческой крови, призрачно, и, напротив, в пространстве, меньшем, чем капля крови, мы достигаем вечности, в сравнении с которой наша растительная жизнь лишь жалкая тень…

Черпая величественные интуиции из « иных миров », У. Блейк имел все основания считать, что «человеческое восприятие не ограничено органами восприятия»: «Человек воспринимает больше, чем могут ему открыть органы чувств (какими бы чуткими они ни были)». Потому-то почти всё творчество Блейка — «знание» о вещах, с которыми нельзя познакомиться в обыденной жизни, предвестья запредельных миров, «странность» которых в том, что вести из них обладают свойством сбываться.

Мистическая формула Блейка «очистить двери воображения» означала — открыть восприятию наше глубинное «я». Мистические искания Блейка, ставящие его в один ряд с величайшими пророками, гораздо важней, чем озабоченность проблемами современности или обращениями к грядущему. Стоит ли после всего сказанного удивляться непризнанности этого гения не только при жизни, но и долгие годы после смерти?..

Непризнанный поэт, похороненный как босяк, неприспособленный к жизни художник, «вошедший в искусство с черного хода», стихийный философ и музыкант, ясновидец, а в глазах современников — несчастный безумец, которого можно оставить на свободе только по причине его безвредности. Последнее — выдержка из единственной прижизненной рецензии, которой он удосужился.