Ричард Холл - Всё летит к чертям. Автобиография. Part 2 [litres]

– Майкл, познакомься. Это… – Я повернулся к своей спутнице и запнулся. – Не знаю, как тебя зовут.

– Лорен, – сказала она.

– Да, Лорен! – снова повернулся я к Майклу. – И она прекраснейшая женщина на этой планете!

Я поцеловал ее и спросил:

– Хочешь поехать в «Sway» [63] «Sway» – бар в Нью-Йорке. ?

– Да, я хочу поехать с тобой, – ответила она откровенно и сдержанно. Взяла меня за руку и повела за собой прочь с вечеринки.

Когда мы вышли на Лафайетт-стрит, папарацци кинулись снимать меня.

– Моби! – крикнул кто-то из них сквозь ритмичное щелканье фотовспышек. – Это твоя девушка?

– Надеюсь! – громко ответил я, и мы с Лорен сели в такси.

– Спринг и Гринвич-стрит, – сказала она таксисту.

По радио зазвучала песня группы Creedence Clearwater.

– А! – закричал я. – Сделайте громче, пожалуйста!

Таксист засмеялся и прибавил громкость. Под звучание «Proud Mary» мы выехали на Принс-стрит.

«Proud Mary» была первой песней, которая мне понравилась в детстве. Я называл ее «Rolling on the River» до одиннадцати лет, пока мальчик постарше не посмеялся надо мной и не сказал, как называть ее правильно.

Я открыл окно.

– Почувствуй, какой свежий воздух! – весело крикнул я. Лорен засмеялась и взяла меня за руку.

– Лорен, ты такая красивая! – воскликнул я и поцеловал ее.

Мы подъехали к «Sway», моему любимому нью-йоркскому бару, полному наркоманов и дегенератов. Перед входом стояла очередь, но контролер узнал меня и провел нас внутрь.

– Здесь Боно [64] Боно – творческий псевдоним Пола Хьюстона, известного ирландского музыканта и вокалиста. , – сказал он, ведя нас сквозь толпу. – Я отведу вас к нему.

– Боно? – сказала Лорен. – Никогда не встречалась с ним.

– Он потрясающий, – пробормотал я, стараясь не отстать от контролера. В задней комнате было намного тише, чем в баре, в ней стояли низкие скамьи, покрытые грязной, прожженной сигаретами тканью с марокканским узором.

Боно сидел в окружении друзей. Он был во всем черном, к тому же еще надел и солнцезащитные очки.

– Моби! – воскликнул он и подскочил. Мы обнялись.

– Принесите ему шампанского! – сказал он подскочившему официанту. – И его прекрасной даме тоже!

Боно представил меня Майклу Стайпу [65] Джон Майкл Стайп – известный американский автор-исполнитель, вокалист, продюсер. .

– А мы знакомы, – сказал я и обнял Майкла. Я полюбил его с тех времен, когда впервые услышал «So. Central Rain» на радио колледжа в 80-х; несколько месяцев назад мы стали друзьями-полуночниками. Затем Боно познакомил меня с писателем Салманом Рушди; тот улыбнулся, сверкнув профессорскими очками. Почему-то я не представлял себе этого серьезного, очень талантливого человека улыбающимся, да еще пьющим шампанское в ночном баре. И смутился.

– Это честь для меня, сэр, – сказал я Салману Рушди, – пожать вашу руку. Я отношусь к вам с большим уважением.

Он засмеялся и ответил:

– Ох, спасибо! Вы очень любезны.

Нам принесли бутылку шампанского, и диджей поставил песню группы Buzzcocks. Боно и я встали и начали танцевать.

– Где мы теперь, – подпевали мы Питу Шелли [66] Пит Шелли – британский певец и гитарист, лидер панк-группы Buzzcocks. , – все поддельное, ничего настоящего…

– Довольно иронично, – сказал Боно, улыбаясь. Ироничной была не столько песня, сколько ситуация. В юности мы с ним были принципиальными панк-рокерами. И теперь двое бывших детишек-панков пили шампанское ценой три сотни долларов за бутылку во чреве чудовища и напевали старую песню под названием «Paradise», то есть «Рай».

Боно сидел в окружении друзей. Он был во всем черном, к тому же еще надел и солнцезащитные очки.

В пять утра хозяева клуба закрыли его, но разрешили некоторым гостям остаться в задней комнате и допить шампанское. Я налил Лорен еще один бокал.

– Изысканный труп пьет молодое вино! – неожиданно выскочило из меня.

– Что? – удивилась она. Я попытался объяснить ей принцип сюрреалистической автоматической речи, но не смог: мозг усваивал алкоголь и наркотики.

– Знаешь, – вдруг сказал Боно, – мне очень понравился альбом Animal Rights [67] Это высказывание Боно стоит рассматривать в контексте того, что альбом Animal Rights был единственным релизом, написанным в панк-рокерском, не свойственном в то время для Моби, стиле. Альбом получил крайне противоположные оценки, но большинство сочло его провальным. .

– Правда? – удивился я и сморгнул. Теперь я мог разглядеть своего друга с трудом, мои пьяные глаза стали жить собственной жизнью. – Ух ты. Он никому не понравился.

– Но мне он понравился. И мне нравишься ты.

Мы обнялись. Лорен шепнула:

– Может, поедем ко мне домой?

– У тебя есть дом? – глупо спросил я.

– Квартира.

– Ладно, поехали.

Когда мы встали, Боно проводил нас словами:

– Береги его, Лорен.

Мы прошли сквозь пустой бар и оказались на залитой рассветным солнцем Спринг-стрит. Взяли такси и быстро доехали до квартиры Лорен. Когда же поднимались на лифте, она предупредила:

– У меня большая собака.

– Люблю больших собак! – громко выкрикнул я. Она только улыбнулась.

Когда Лорен открыла дверь, огромный, весом, наверное, фунтов в сто, ротвейлер выбежал нас приветствовать. Я присел перед ним, и он прыгнул на меня, уронив на пол. Радостно облизал мне лицо.

– Он любит людей! – констатировал я, пока пес катал меня по полу коридора.

Лорен рассмеялась.

– Он не очень умный, но милый.

– Ха, мы с ним похожи! А как его зовут?

– Бочче.

– Baci, по-итальянски «поцелуй»?

– Нет, по-итальянски bocce «игра в шары».

Мы с Бочче начали бегать по квартире и отнимать друг у друга кусок старой обслюнявленной веревки, пока Лорен не сказала:

– Ладно, Бочче, мне нужно забрать твоего нового дружка в постель.

– А где он спит? – спросил я.

– Обычно в кровати, но сегодня будет на полу.

– Прости, Бочче, – сказал я, виновато глядя псу в глаза. – Пожалуйста, прости!

Лорен задернула шторы – черные, светонепроницаемые, – и во тьме мы разделись, легли в кровать и занялись сексом. Бочче сопел и храпел на полу. Позже Лорен предложила мне очередной наркотик и прошептала:

– А теперь закрой глаза, – сказала она. И я закрыл.

Открыл я их через 12 часов. Было девять вечера. Ксанакс и викодин сделали свое дело. Бочче все еще спал, Лорен тоже. Я на ощупь включил свет и обнаружил, что рядом с кроватью на стене висело несколько дюжин ламинированных пропусков за сцену, в основном от хард-роковых и хэви-металлических групп – Monster Magnet, Soundgarden, Jane’s Addiction.

Лорен проснулась.

– Доброе утро, – улыбаясь, сказала она.

– Сейчас девять вечера.

– И все равно доброе утро.

– Monster Magnet? – спросил я, держа в руках пропуск.

– О, нашел мою коллекцию!