Ричард Холл - Всё летит к чертям. Автобиография. Part 2 [litres]

Мы хотели, чтобы кафе было современным, но не слишком. Чистым, но не стерильным. Красивым, но не претенциозным. Я улетал в Сингапур, первый пункт промотура 18, и по дороге в аэропорт написал Келли в sms: «Сделай его милым:-)».

Пока я был в отъезде, она посылала мне предложения по меню, варианты десертов, ссылки на сайты поставщиков чайной посуды, фотографии образцов плитки и тканей, плей-листы музыкального оформления салона – и множество других вещей, которые нужны, чтобы открыть очаровательное чайное заведение площадью в двести квадратных футов.

И вот через три месяца я вернулся в Нью-Йорк и увидел сияющее новизной кафе, готовое к приему посетителей на 90 процентов! А еще я застал свою девушку совершенно изможденной. Келли работала по 16 часов в день, семь дней в неделю. Я почувствовал себя очень виноватым.

Мы открыли кафе в мае 2002 года, за неделю до моего отъезда на гастроли с альбомом 18. На вечеринку, устроенную в честь начала работы «Teany», я пригласил всех, кого знал, – от мультипликатора Мэтта Гроунинга [119] Мэтт Гроунинг – мультипликатор, создавший любимый мультсериал Моби – «Симпсоны». и группы Strokes до Дэвида Боуи и джазовой певицы Норы Джонс, от актеров Джимми Фэллона и Клэр Дэйнс до музыкантов TV on the Radio. Упорная работа Келли оправдала себя: кафе выглядело потрясающе. Зеркальные стекла витрины, мягкий свет, поблескивание столешниц из нержавеющей стали, белая плитка на полу – все здесь создавало ощущение уюта и чистоты.

В нашем новом деле была пара сложностей. Во-первых, никто из нас никогда не управлял бизнесом. Во-вторых, мой ресторанный опыт был исключительно потребительским.

А вот Келли выглядела плохо. Похудевшая, бледная, она была измучена и, казалось, находилась в одном дюйме от нервного срыва. Она отвела меня в офис в подвале кафе и расплакалась.

– Что такое? – озабоченно спросил я.

Минуту назад я чувствовал себя прекрасно. Я был рок-звездой, собирался гастролировать по миру с долгожданным продолжением Play. Готовился выступать на стадионах и быть хедлайнером фестивалей. И сбылась моя давняяя мечта: я стал владельцем прелестного маленького чайного кафе!

– Я не справляюсь, – сказала Келли, обхватив себя руками и дрожа.

– С «Teany»?

– Нет, дело не в нем. Я не могу быть просто одной из женщин, с которыми ты спишь.

– Ох…

Мы с Келли давно близко знали друг друга, но у нас всегда были открытые, вовсе не моногамные, отношения. Она встречалась с другими мужчинами – по крайней мере, мне так казалось. А я встречался с другими женщинами. На самом деле все знали, что я сплю с кем попало. Моя распущенность стала легендой Нижнего Манхэттена. В недавней журнальной статье обо мне цитировались слова Ричарда Джонсона, обозревателя светской хроники в «New York Post»: «Моби видел больше задниц, чем унитаз в дамской уборной». Мне следовало бы испытывать некоторый стыд или раскаяние за свои распутные повадки, но я его не испытывал. И не чувствовал вины из-за того, что, будучи бойфрендом Келли, имел еще много связей. «У нас с ней открытые отношения», – твердил я себе.

– Ты хочешь поговорить об этом сейчас? – спросил я, озадаченный и раздосадованный тем, что она портит мне праздник – впрочем, вполне обоснованно.

– Я должна, – сказала она, глядя на меня с горечью и упреком.

Много лет мне казалось, что предел моих мечтаний о личном счастье – истинно любовные отношения с замечательной женщиной. Я постоянно говорил всем своим друзьям, что мечтаю жениться, иметь полноценную семью. И вот передо мной стояла чудесная женщина, которая хотела выйти за меня замуж и родить мне детей. Я избегал серьезных отношений, потому что они вызывали у меня приступы паники. Но не лгал ли я себе? Наверное, лгал. На самом деле – и это было для меня яснее ясного – я желал славы и распутства, а не тихого домашнего блаженства.

Я желал ездить по всему миру, выступая на хоккейных аренах и футбольных стадионах. У меня был свой собственный гастрольный автобус с персональной спальней. И я только что нанял ассистентку, Фабьен, чья работа по большей части заключалась в организации для меня вечеринок после концертов. Я встретил ее в баре и уже через час взял на работу – после того, как она отдалась мне на заднем сиденье такси. Мне хотелось наслаждаться каждым своим днем, как можно более полно, распутно и дегенеративно.

– Ладно… – сказал я, собираясь с духом. И тихо произнес: – Давай останемся просто друзьями.

Келли стиснула зубы, и в этот момент мне стало понятно, как сильно она презирает меня.

Я знал все годы, что мы встречались: она любила меня. Ждала, что я сделаю ей предложение. Когда мы познакомились, она видела во мне тонкого, чувственного музыканта из Коннектикута, который позволил себе немного и ненадолго распуститься. Но теперь она знала: распущенность – норма моей жизни.

Мне было жалко ее, и пришлось уговаривать себя: «Я не сделал ничего плохого, ведь я никогда не лгал ей!» И продолжал твердить: «У нас были открытые отношения! Глупо говорить об изменах в рамках нашего соглашения!» Но это не помогало.

– Прекрасно, – сухо сказала Келли. – Договорились.

– Ты отлично справилась с кафе… – выдавил я из себя.

У нее был такой взгляд, будто она хотела ударить меня в лицо.

– Мы закончили, – процедила она сквозь зубы и вышла за дверь.

Я поднялся по лестнице и услышал шум вечеринки. В кафе сидело всего 20 или 30 человек, а несколько десятков других гостей вышли на улицу и расселись на тротуарах. Они пили шампанское и пиво, ели печенье и кростини, приготовленные Келли.

Присев на железные перила лестницы у входа в «Teany», я прикурил у Мэтта Гроунинга. Ко мне подошел один из боссов моего лейбла звукозаписи.

– Моби, – сказал он, – твой 18 уже стал золотым и платиновым в 20 разных странах!

– Поздравляю, приятель! – сказал Мэтт, пожимая мне руку.

Мимо прошла Келли.

– Мэтт, – вскинулся я, – это Келли, она в одиночку открыла «Teany»!

– Отличная работа, Келли! – воскликнул он.

Келли пристально посмотрела на меня, а затем обратилась к Мэтту.

– Мы только что расстались, – сказала она ему. – Твой друг – гребаный мудак.

На встрече с журналистом и телеведущим Чарли Роузом я все еще был пьян с ночи накануне.

После того, как я целый день давал интервью, посвященные новому альбому 18, мне нужно было расслабиться. И я пошел пить с Энди Диком и его свитой из дегенератов. Мы с Энди не были друзьями, и он постоянно говорил, что не пьет, но всегда был готов шататься по барам хоть всю ночь. Мы это и делали до четырех утра, пока нас не вышвырнули из стрип-клуба на Вест-Сайд-Хайвей из-за нашего буйства.

Мы с Энди вместе с растущим отрядом стриптизерш и дегенератов уселись в такси, проехали через весь город и через час были у меня дома. Какие-то люди, которых я даже не знал, скрылись в моем туалете и стали принимать наркотики. А Энди с друзьями и стриптизершами устроил оргию в моей крошечной спальне под лестницей.