Берт Кейзер - Танцы со смертью [умирать в доме милосердия] [litres]

Ван Пёрсен рассказывает об этом, словно речь идет о каком-то курьезном промахе. Малый, как бы это выразиться поделикатней, не ахти какой тонкой выделки. Его счастье, иначе пришлось бы ему, как лорду Джиму [52] Лорд Джим, морской офицер, персонаж одноименного романа Джозефа Конрада (Joseph Conrad, 1857–1924), всю жизнь мучился совестью из-за недостойного поведения при крушении судна. , каяться до конца дней своих.

Между тем у Тейса появилась идея прославиться своей болезнью. До того как умрет, он хочет убить несколько человек из своего мутного прошлого. Он надеется таким образом удостоиться заголовков вроде: ПАРАЛИЗОВАННЫЙ, БУДУЧИ ЖЕРТВОЙ, СОВЕРШАЕТ ТРОЙНОЕ УБИЙСТВО. Речь идет об одноклассниках его гимназических лет, которые жестоко над ним издевались.

Он наслаждается предвкушением радости, переживая это в форме бесконечных сомнений, хватит ли у него сил убить кого-либо ударом ножа, несмотря на ослабевшие мышцы. Разглагольствует о том, как раздобыть адреса своих жертв, которые, конечно же, все уже давно переехали. И не лучше ли достать огнестрельное оружие, потому что нажать на курок у него хватит сил, однако не будет ли отдача слишком сильной, так что он всё-таки промахнется? Это не моя вина, но нужно ведь как-то прервать этот бред: «Тейс, возьми где-нибудь напрокат лазерное оружие или нейтронную гранату, они бесшумные, и узнай, не могут ли потом бесплатно предоставить тебе психиатра для последующего наблюдения».

Он хочет добиться известности, чтобы потомки назвали болезнь его именем, потому что для каждого с диагнозом БАС, да еще на такой стадии, как у него, убить трех человек будет потрясающим достижением! БАС должен был бы получить название болезнь Крута .

– Да ему и собственное имя изменить ничего не стоит, – лаконично замечает Мике.

– Лу Геригу это ведь удалось, – особо подчеркивает Тейс. Он говорит, что это был прославленный бейсболист, который в 1941 году умер от бокового амиотрофического склероза, и что БАС называют в США Gehrig’s disease [ болезнью Лу Герига ].

– Но в последний момент я, разумеется, сдам тебя полиции и в вознаграждение смогу попросить у феи дать мне выбрать новое название для этой болезни, и тогда я выберу, скажем, lammussodomosus [53] Весьма приблизительно можно передать как, скажем, прострелопровалиус . . Ну а теперь, дети, быстро в постель.

– Вы не принимаете меня всерьез?

– С чего ты взял?

– Но ведь так на самом деле было, с Лу Геригом.

Его довод, что он может сделать всё, что угодно, «потому что долго мне сидеть не придется, через год я умру», меня пугает, и еще вопрос – удастся ли мне удержать его шутками.

Про Лу Герига всё правда. Enciylopaedia Britannica сообщает, что жил он с 1903 по 1941 год. Указывается, что он был «дольше всех активный игрок в американском бейсболе и один из лучших нападающих. С 1 июня 1925 года до 2 мая 1939 года Iron Horse [ Железный Конь ] играл на первой базе Нью-Йорк Янкиз в 2130 матчах. Достижение, которое никогда не было достигнуто ни одним другим игроком». Статья в энциклопедии заканчивается так: «Приятный, уравновешенный человек, Гериг оставался немного в тени своего товарища по команде – ослепительного Бейба Рута, сразу за которым он шел в очередности отбивающих. В 1939 году, когда стало известно, что Геригу грозит смерть от одного из видов склероза, он был избран в Baseball Hall of Fame [ Зал славы бейсбола ]».

И всё же впечатляет, какое смешение мотивов стоит за идиотскими планами убийства, которые вынашивает Тейс: месть за прошлое и желание придать смысл своим страданиям тем, что, совершив убийство, он свяжет свое имя со страданиями БАС и тем самым покажет, как плохо было, что именно он, Тейс Крут, должен был погибнуть от этой болезни. Ведь она погубила также и Лу Герига.

Болезнь Крута?

Когда к концу дня я заглядываю к мефроу ван Схевенинген, она уже забыла, зачем я был ей нужен. Эта маленькая хрупкая женщина, как настырная мышка, хрумкает последние жалкие крошки своей жизни. Где-то в середине 1920-х годов она, молодая стенотипистка, села на колени к менееру ван Схевенингену, да так там и осталась. Тогда она вовсе не была хрупкой, но подкупающе полненькой, что и запечатлела фотография на громадном телевизоре. На стене ее палаты висят два рисованных портрета – ее и мужа, просто замечательных, сделанных в ноябре 1944 года. Дата наводит на размышления. В ван Схевенингене виден победитель в войне: внушительная, ни с кем и ни с чем не считающаяся голова на толстой бычьей шее. У меня перед глазами возникают карикатуры из учебника истории средней школы. Возможно, что рисунки сделал благодарный скрывавшийся, который всё еще каждый год присылает им из Израиля громадную индейку к рождественским праздникам.

Детей у них нет, но зато много денег. После замужества ее жизнь состояла преимущественно из шерри и тенниса. Она всегда полагала, что ее доходы и ее грандиозная недвижимость предопределяли ее культурный статус, который она теперь, в последние из своих дней, всё еще неуклонно поддерживает.

– Ну, мефроу ван Схевенинген, что у нас на сегодня?

– Ах, менеер доктор, я очень много читаю, как вы понимаете.

На мой вопрос, что же она читает, отвечает:

– De Telegraaf , и Story , и Privé [54] De Telegraaf – крупнейшая ежедневная бульварная газета с правопопулистским уклоном. Еженедельники Story, Privé , поверхностное чтиво, состоящее из сенсаций и слухов. , и вообще всё такое, понимаете? Но заниматься я уже не могу, знаете ли. Это мне уже не под силу.

Последнее относится к ее длящейся уже многие годы бесплодной возне с итальянским языком. На интересе к этому языку она возвела хрупкое зданьице, по которому блуждала с учебниками грамматики и, как ни странно, с Данте в переводе Кэри [55] Henry Francis Cary (1772–1844) – британский автор и переводчик, перевел белым стихом Божественную комедию . . Он занимает прочное место между вещами, которые она каждый день раскладывает перед собой, и я каждый раз задаюсь вопросом, знает ли она, что это перевод на английский.

Она с такой охотой говорит о «de ambiance van de renaissance in Florence» [56] Об «атмосфере Ренессанса во Флоренции»: вошедшие в нидерландский язык французские слова рифмуются, напоминая фразу из песенки. , что это наводит на мысль, что, вообще-то, она думает, что это французский шансон.

Брам Хогерзейл опять забрел к нам на денек. Просто так, зашел посмотреть. Но о работе нечего и думать. Он смертельно устал, и ему всё еще не дает покоя тот факт, если это факт, что домашний врач так поздно направил его на обследование.

– Врачи в больнице говорят, это просто срам, что пришлось ждать так долго…

Врачи говорят…