Берт Кейзер - Танцы со смертью [умирать в доме милосердия] [litres]

У меня не хватает мужества позвонить его домашнему врачу и спросить, как именно обстояло дело. Нужно ли было бы это выяснить? Снова отправиться на поиски «момента опухоли»? Абсурд.

Брам не может избавиться от страха. Он принял участие в исследовании влияния некоего лекарственного средства при метастазировании опухолей кишечника. Половина испытуемой группы получала лекарство, вторая нет.

– И конечно, я опять-таки попал в группу, которая не получала.

Я всегда думал, что пациентам как раз этого-то и не сообщают. Возможно, снова что-то новое в онкологии: пациентам, которые получают изучаемое средство, говорят, что они его не получают. Тогда можно быть совершенно уверенным, что всякий эффект плацебо исключается. Вслух я этого не говорю, иначе он совсем потеряет голову.

Однако всё это уже позади. Сейчас ему проводят экспериментальную терапию гипертермией. При этом в течение нескольких сеансов резко повышают температуру тела – предположительно со смертельным исходом для раковых клеток. Курс лечения комбинируют с возобновлением облучения.

– Единственно, что я замечаю после гипертермии, – это что боль сильно увеличивается. Иногда мне кажется, что опухоль – это зверь, который приходит в бешенство, когда они что-либо с ним делают. Сначала они пытались его заколоть, потом его облучали, потом пробовали отравить, а теперь хотят изгнать, всё сильнее разводя огонь в печке. Но единственный результат, что эта наглая скотина чем дальше, тем больше меня терзает.

Победить Рак. Миллиарды, которые швыряют в эту бездонную бочку, и Окончательный Прорыв, который, согласно прессе, уже сорок лет, как вот-вот наступит. Студентом я думал, что медицина просто обманывает общественность. Но это куда сложнее. Пациент настаивает: «Ну пожалуйста, скажите же, ведь у вас что-то есть против рака», – и врач, который думает, что и правда у него что-то имеется, сдается. О Прорыве, разумеется, и речи быть не может.

Ну а люди продолжают сорить деньгами. Яаарсма на прошлой неделе был на медицинском конгрессе. За обедом кто-то с нарастающим волнением читал собравшимся вокруг коллегам сообщение из газеты: «Завещание о восьми миллионах гульденов для KWF [Koningin Wilhelmina Fonds]. Как стало вчера известно в Лейдене, вдова фон Шмидт из Альтенштадта завещала всё свое состояние, около восьми миллионов гульденов, Фонду Королевы Вильгельмины, занимающемуся борьбой против рака».

– Восемь миллионов гульденов для KWF. Ребята, ради бога, плесните еще глоток. Хоть плачь!

Меня навещает Андре, мой друг студенческих лет. Андре листает специальный медицинский журнал. Я вижу, как он спотыкается о дурацкие объявления. Залитая солнцем престарелая супружеская чета в добром согласии мастерит античный кораблик, с текстом: «Гипертония, естественный подход». Снова это словцо «естественный». Чтобы человек стыдился собственной смерти?

– Что же это за наука такая – медицина? – ехидно спрашивает Андре.

На мгновение задумываюсь, тем самым давая Андре, помимо своего желания, возможность задать следующий вопрос.

– Никогда не жалеешь, что после философии посвятил себя медицине?

Его вопрос раздражает меня.

– Ты имеешь в виду «скатился»? Ты хочешь сказать, что после всех этих лет в разреженной атмосфере высот спекулятивного мышления я сижу в грязевой ванне реального мира. Нет, не жалею. Теперь, когда уже слишком поздно, я могу тебе ответить, ведь дело идет к шестидесяти.

Всё же пытаюсь сказать ему нечто существенное о, так сказать, аптекарской стороне нашей профессии. На вилле медицины полно расшатанной мебели, и время от времени спасаешь положение тем, что раз-другой хлопнешь как следует то тут, то там, чтобы отошедшие ножка или подлокотник снова стали на место. Беда в том, что люди всё еще продолжают сидеть в этих «креслах», или как там их вообще называть. Это далеко не маловажный факт. Я даже думаю, что это один из самых непостижимых фактов нашего ремесла.

Меня всё еще поражает, что в специальных журналах наталкиваешься на объявления, которые опускают тебя на уровень домохозяек, с их стиральными порошками. А ведь это говорит о чем-то очень существенном. Ослер [57] Sir William Osler (1849–1919) – выдающийся канадский врач. однажды сформулировал в одном из своих афоризмов, что решающее различие между человеком и животным – «склонность глотать таблетки», дословно не процитирую. Изготовители таблеток хорошо это знают и на этом зарабатывают миллиарды. Феномен гораздо более непрозрачный, чем можно было бы предположить. Стоит только подумать о том, как рекламируют стиральные порошки по телевизору. «Эксперты» какой-нибудь лаборатории Джайроу Гиерлуза [58] Gyro Gearloose – цыпленок, неутомимый изобретатель из окружения селезня Дональда Дака, герой мультфильмов Уолта Диснея. проверяют действие порошков A и B; при этом было «научно установлено, что…» и т. д. Это наука из разряда травести, та самая «наука», которая глубоко под корой головного мозга устанавливает простые соединения (ни одного кортикального нейрона, который стал бы ворчать) и получает аплодисменты врачей и пациентов.

Сейчас фармацевтическая промышленность, после того как она более ста лет упражнялась, достигла невероятной изощренности в том, чтобы «выдавать спинальные рефлексы за кортикальные». Она с удовольствием распространяется на своем псевдонаучном жаргоне о действии производимых ею пилюль. Всё, что она возглашает, часто вполне доказуемая дребедень. И тем не менее ученого-биохимика, несмотря на всю его правоту, не принимают всерьез.

Думаю, так происходит из-за того, что супружескую пару, которая благодушно что-то там себе мастерит, при наличии «естественного» подхода к их кровяному давлению, невозможно загнать в надежное ограждение из биохимических параметров. Биохимик прав, заговаривая об их уровне кальция, и все же производитель таблеток своими разговорами о благословенном старом времени побеждает. Почему? Потому что эти лопухи не в состоянии отличить парковку от кальция и, стало быть, не могут раскусить биохимию навязываемого им вещества, но сразу же сдаются перед цветом пилюли и уверением, что она «натуральная» или, еще того лучше, «научная».

Ну а что врач? Который для этого столько лет учился? Чего нам, врачам, не хватает, чтобы не прописывать всю эту бесполезную ерунду? Для ответа на этот вопрос мы должны украдкой бросить взгляд на историю медицины. С незапамятных времен люди прекрасно справлялись с незатейливым врачеванием: я имею в виду переломы, раны в сражениях и т. п. Никогда никому не приходило в голову, что в рану лучше всего было бы втирать нечистоты или как следует попрыгать на сломанной ноге. Для прочих недомоганий, не будем настаивать на дефинициях, имелся обширный арсенал трав, с которыми от случая к случаю попадали в цель. Кроме того, вызывали рвоту, понос, отворяли кровь, молились, благословляли, приносили жертвы, совершали паломничество, вырезали, выкалывали, изгоняли злого духа, выкуривали, выжигали, вычитывали, перекладывали на соседку, на животное, отгоняли, накладывали руки, показывали луне, магнетизировали, месмеризировали, электризировали, гипнотизировали. И вот мы очутились в XIX веке.