Георгий Санников - Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

— Скажите, Игорь, неужели вот так, как вы, каждый скрипач, исполняющий подобную программу, теряет столько энергии и пота?

Игорь ответил, что, наверное, больше, чем он, так как отец приучил его с детства ежедневно делать утреннюю легкую зарядку, а спустя несколько часов музыкальных упражнений обязательно проделать силовую зарядку. Я не поверил, подумал, хвастается парень перед нами. Потом было еще два концерта с таким же «антрактным ритуалом», богатым застольем, на котором Игорь не пил спиртного и умеренно ел.

Через три дня мы с товарищем заехали за Ойстрахами, чтобы доставить их в аэропорт. Игорь и Наташа паковали чемодан. Знаменитая скрипка Игоря (не помню точно: то ли Гварнери, то ли Амати) уже покоилась в футляре. Но рядом лежал еще один футляр, несколько больший по размеру.

— А что в этом футляре, Игорь? Запасная скрипка? — поинтересовался я.

Он молча открыл футляр. Там мирно покоились две массивные гантели.

— Это для моей ежедневной силовой гимнастики, — невозмутимо ответил артист.

При выходе из номера Игорь взял в руки довольно объемный и тяжелый чемодан и футляр с гантелями. Футляр со скрипкой несла Наташа. Мы с трудом уговорили Игоря отдать футляр с гантелями. Нес его я. Футляр весил не менее 15–16 килограммов, если не больше. Расстались мы друзьями с обещаниями не забывать друг друга и хотя бы изредка на Новый год обмениваться поздравлениями.

С очередной лекцией на тему «Основные принципы внешней политики Советского Союза» я выехал в город Лютерштадт-Виттенберг, что в двух часах езды от Берлина по скоростному автобану на юг. Город носит имя великого реформатора Средневековья Мартина Лютера [79]. Именно здесь прошли долгие годы жизни и деятельности великого немца. Среди многочисленных достопримечательностей города старинная красного кирпича башня Замковой церкви. В ней на последнем этаже размещен один из музеев Мартина Лютера, где особо выделяется основной экспонат — высокая кафедра, за которой, опершись одной ногой на окаменевший позвонок мамонта, протестант Лютер сочинял свои религиозные, философские трактаты, критикуя догматы всесильной католической церкви…

Лекция была организована по просьбе городского правления партии «Христианский демократический союз ГДР». Аудитория — человек 50 функционеров этой партии и магистрата города.

В этот день над югом Республики ожидался ураган. По штормовому предупреждению я должен был бы из Берлина вообще не выезжать, имея на это право. Однако все последующие дни у меня были заняты более важными мероприятиями, и я вряд ли смог позже посетить этот всегда интересовавший меня город и встретиться с не менее интересной аудиторией. Я решил все же не срывать лекцию и сообщил об этом по телефону представителям ХДС в Лютерштадт-Виттенберге…

Ураган еще не достиг Берлина. Я торопился как можно скорее выехать их города и быстро добраться до цели моей поездки по скоростному автобану. Мне оставалось проехать пару десятков километров, когда порывы ветра с грозовым дождем обрушились на дорогу. Сразу потемнело. Встречный ветер был настолько мощным, что моя «Волга», несмотря на выжатую до отказа педаль газа, могла развивать скорость не более 50 километров в час. Кругом грохотало, ухало и сверкало. Стало жутковато. Мне хорошо был знаком этот участок автобана, и в другой ситуации, то есть при нормальной погоде, машина смогла бы идти со скоростью 110–120 километров в час. Счастье, что дорога в этом месте на много километров была прямой как стрела. Ураганный ветер бил прямо в лоб моей тяжелой и устойчивой «Волги». Была бы дорога с поворотами и был бы боковой ветер — меня бы снесло. Там, где автобан проходил в районе лесных массивов, по бокам виднелись поваленные ветром высокие деревья. Вдоль автобана в более или менее укрытых от ветра местах виднелись съехавшие с дороги легковые и грузовые автомашины с укрывшимися в них людьми. На всем протяжении своего пути я не встретил ни одной встречной или попутной машины. Я «мчался» навстречу шторму один. На подъезде к городу, до которого оставалось несколько километров, ураганный ветер неожиданно стал стихать и через короткое время вообще прекратился. Как будто силы небесные знали, куда, к кому и с какой целью я следую в этот город. Мелькнуло солнышко. Грозовые тучи и черное небо виднелись где-то далеко позади и чуть в стороне, откуда еще доносились глухие звуки и гул урагана. Напряжение покинуло меня. Я медленно въезжал в город, разминая онемевшие пальцы. Мне почему-то вспомнилась библейская история о въезде Иисуса Христа в Иерусалим на осле с пальмовой ветвью в руке, только вместо осла у меня была «Волга», а пальмовую ветвь заменяла папка с нужными для лекции заметками. Мне стало весело и спокойно.

При подъезде к городской ратуше, конечной цели Многострадальной поездки, мой путь перегородил упавший во время урагана ствол громадного платана. Около него стояла машина и суетились люди. Не дожидаясь, пока пожарные расчистят улицу, я оставил в стороне машину и прошел около сотни метров к уже видневшейся ратуше. В окнах, где я увидел лица явно ожидавших меня людей, произошло заметное оживление. И пока я подходил к двери, навстречу со своим помощником поспешил сам бургомистр, он же глава местной партийной организации ХДС. Из-за непогоды, что являлось форс-мажорным обстоятельством, я опоздал на целый час. Но хозяева были рады моему благополучному появлению. Они волновались за меня: я выехал из Берлина, несмотря на штормовое предупреждение. И они считали себя счастливыми, что все с Божьей помощью закончилось благополучно. Как они утверждали, единственной машиной, въехавшей после урагана в их город, была моя. Всем помешал ураган.

Пока мы поднимались крутой старинной лестницей ратуши в зал, где и должна была состояться лекция, я позволил себе пошутить, сказав, что при въезде в их город вспомнил Создателя и, наверное, поэтому неистово бушевавший до этого момента шторм, внезапно стих. Я сказал это серьезным тоном, «не подыгрывая», и был уверен, что мои слова нашли нужное понимание. Я имел дело с верующими людьми или близкими к этому.

То, что я увидел при входе в зал, привело меня в некоторое замешательство. У одной из стен на небольшом отдалении стоял подготовленный для лектора и президиума стол. На столе — несколько бутылок и стаканов. Над столом президиума в простенке между двумя большими старинными окнами-витражами, наверняка чудом уцелевшими после страшной войны, висели два ярких портрета в красивых черного цвета деревянных рамах — Вальтера Ульбрихта и Мартина Лютера. Как позже выяснилось, портреты были выполнены местным мастером и подарены правлению городской ХДС. Причем оба портрета были удивительно похожи друг на друга, хотя внешне Ульбрихт и Лютер (по старинным гравюрам), как известно, были совершенно разными. Но что-то общее в этих картинах удивительно роднило их. Выражение глаз, цвет волос, даже какие-то общие черты лиц. А главное — сам цвет красок, жизнерадостный розоватый тон. Вместе с несколькими ведущими функционерами ХДС города я занял свое место за столом и не мог более детально рассмотреть оба портрета, они оказались у меня за спиной.