Георгий Санников - Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

Здесь живые и ушедшие от нас друзья-товарищи, коллеги. Они близки моему сердцу.

Широко известный американский журналист Джон Бэррон в свое время опубликовал обошедшую весь мир книгу под названием «КГБ», где значатся «установленные» сотрудники советской разведки. Среди них достаточно лиц из наших внешнеполитического и внешнеторгового ведомств, никогда не имевших никакого отношения к советским спецслужбам. В их числе как офицер КГБ указан Александр Богомолов. К сожалению, к нашей Службе Богомолов не относился, но имел среди нашего брата немало личных друзей, что было характерно для работавших в одном коллективе людей. А «к сожалению» потому, что, несмотря на полученные вследствие войны «болячки», он стал бы, я в этом уверен, одним из лучших разведчиков-германистов.

Москва

Впервые в здание советского посольства в Берлине я вошел в качестве сотрудника МИДа в августе 1958 года.

За многие годы моей работы в Берлине сменилось несколько послов. Самым впечатляющим из них был мой первый посол — «опальный» государственный и политический деятель с мировым именем Михаил Георгиевич Первухин. «Опальный» — потому что именно его обвинил Н.С. Хрущёв в контактах с группой недовольных его политическим курсом. Речь идет о так называемой антипартийной группе В.М. Молотова, Л.М. Кагановича, Г.М. Маленкова и «примкнувшего» к ним Шепилова.

Скажу откровенно, не без робости вошел я в кабинет посла, чтобы представиться в связи с направлением МИДом на работу в Берлин. В те годы Михаил Георгиевич еще оставался кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС, куда был переведен из членов Президиума по решению июньского 1957 года Пленума ЦК КПСС. Мне хорошо был известен М.Г. Первухин, его положение и роль в жизни партии и страны. В довоенные годы, во время войны и в тяжелые первые послевоенные годы он являлся заместителем главы советского правительства, то есть самого И.В. Сталина. Его вклад в оборону страны, в дело создания ракетно-ядерного щита и атомной энергетики был огромным. Все это вызывало уважение к Михаилу Георгиевичу.

Это была моя первая загранкомандировка. Я впервые появился в огромном, прекрасном здании совпосольства на Унтер-ден-Линден в центре Берлина. С руководителем такого высокого государственного и политического уровня мне ранее не приходилось ни встречаться, ни тем более разговаривать. Ранг для начинающего дипломатическую карьеру у меня был самый маленький — атташе.

Не знаю, чем объяснить, но, как только Михаил Георгиевич пожал мне руку и поинтересовался некоторыми деталями биографии, мне стало спокойно и разговор быстро вошел в доверительное русло…

В один из вечеров первых дней моей новой службы я работал в посольской библиотеке, отбирая интересующие меня книги по Германии. В большом зале библиотеки я был один, библиотекарша куда-то вышла. Внезапно тихий женский голос произнес: «Добрый вечер». Повернувшись к вошедшей, я увидел стоявшую возле входной двери пожилую, скромно одетую невысокого роста женщину с миловидным, чуть тронутым улыбкой лицом. Ответив на приветствие, я вновь углубился в чтение. Женщина подошла к полкам и что-то стала там искать. Через несколько минут последовал вопрос: «Вы не знаете, библиотекарша скоро вернется?» — «Понятия не имею», — ответил я. Еще через несколько минут: «А вы не знаете, куда и к кому она пошла?» — «Нет, не знаю, — довольно сухо ответил я, сам задав вопрос — А вы сотрудница посольства? Работаете здесь?» — «Нет, — ответила она спокойным, лишенным какого-либо признака раздражения или возмущения голосом. — Я не работаю, в посольстве работает мой муж. А вы, наверное, недавно приехали?» — «Позавчера поздно вечером», — проворчал я. «Я так и подумала», — без тени недовольства или другого отрицательного проявления ответила маленькая женщина. И пожелав мне успехов в работе, вышла из библиотеки, тихо закрыв за собой дверь… Каково же было мое изумление и смущение, когда спустя еще пару дней я узнал в этой скромной женщине жену М.Г. Первухина — Амалию Израилевну. Она вела политзанятия с техническим персоналом посольства — водителями, подсобными рабочими, ремонтниками, лифтером, слесарем. Слушатели ее семинара посещали занятия с желанием. Их поражала широта политического и общего кругозора, знания своего любимого пропагандиста. Амалия Израилевна по своему положению могла бы работать только с женами дипсостава, организуя и направляя работу женсовета. Сам Михаил Георгиевич и Амалия Израилевна являли собой пример исключительной скромности, проявлявшейся как во внешнем поведении с окружающими их людьми, так и в глубокой внутренней культуре… Михаилу Георгиевичу не был присущ грубый, тем более оскорбительный тон в работе с подчиненными. Помню лишь единственный случай строгого разговора с его переводчиком Мишей Голубничим, который частенько мог опоздать или затянуть срочно необходимый перевод. «Что же вы такой разбросанный и неорганизованный, Миша? — как-то спросил посол. — Сколько вам лет?» — «Двадцать восемь», — ответил Голубничий. «Вот видите, совсем взрослый человек. Я в двадцать шесть лет стал наркомом. Впрочем, что это я? Время ведь было другое». И махнув рукой в сторону смущенного Голубничего, который не закончил к сроку перевод, Михаил Георгиевич ушел в кабинет.

Не был он лишен и чувства юмора. Как-то летом, гуляя ранним утром по дорожкам посольской дачи в Цойтене, он столкнулся с пятилетним сыном сотрудника посольства А.Я. Богомолова. Никита прошел мимо посла не поздоровавшись. Первухин повернулся и, посмотрев в вихрастый затылок мальчугана, произнес: «Здравствуй, мальчик! Почему ты не здороваешься?» Никита молчит. Михаил Георгиевич недоуменно еще раз обращается к малышу. «Чего же ты не отвечаешь? Как тебя зовут? Как фамилия твоих родителей?» Затылок и весь облик Никиты выражают напряжение и упрямство. Посол повторяет свой вопрос и спрашивает: «Может, ты немой?» Мальчик неожиданно круто поворачивается и, глядя снизу вверх на высокого дядю в очках и по-детски грозно шепелявя из-за выпавших передних зубов, произносит: «А мозет, вы спион?» Как рассказывал Михаил Георгиевич, он вначале оторопел от неожиданного ответа и реакции вихрастого мальчишки, а потом, глядя на стоявшего перед ним с грозным видом Никиту, начал от души смеяться. Позже Михаил Георгиевич рассказывал об этой смешной истории, восхищаясь каждый раз находчивостью и смелостью мальчишки.

1 апреля — день розыгрышей. Эта традиция имела широкое хождение у населения и ФРГ, и ГДР. Шли розыгрыши на самом серьезном уровне, в том числе по телевидению и радио. Например, могли показать человека в светлом костюме, залитом, запачканном до предела чернилами. Человек входил в этом костюме в небольшой бассейн со специальной жидкостью и выходил из него в совершенно чистом костюме. При этом сообщались адрес и телефоны этой чудо-химчистки. Комичные розыгрыши бытовали и в нашем посольстве. Особенно отличался всеобщий любимец Саша Богомолов. В столовой посольства могло появиться на официальном бланке столовой меню с диковинными закусками и блюдами, типа особых сибирских пельменей, рыбного пирога, жареных улиток с капустой, особых пирожных и т. п. Или кто-то получал счет от вымышленной химчистки за носки. А однажды 1 апреля в кабинет посла вошли сразу вместе все четыре наши юные женщины-стенографистки для выполнения срочной работы под диктовку. Они сели за приставной стол, приготовив свои блокноты. Михаил Георгиевич с удивлением посмотрел на них и спросил, почему они все пришли к нему. Девушки заверили посла, что он только что лично их срочно вызвал. «Ясно, — завершил беседу посол. — Сегодня первое апреля, я догадываюсь, кто это сделал». И, рассмеявшись, отпустил смущенных стенографисток. А сделал это лучший знаток Германии и немецкого языка в посольстве, постоянный участник самых ответственных и закрытых переговоров, инициатор целого ряда политических мероприятий, он же великолепный изобретатель самых смешных задумок, человек завидного артистизма — Александр Богомолов. Он-то и вызвал голосом посла всех стенографисток посольства. Эта история мгновенно распространилась по посольству, однако Саша долгое время не признавался в авторстве этого розыгрыша, а «ответных действий» от посла так и не последовало.