Георгий Санников - Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

Где-то зимой 1959/60 года я дежурил по посольству и до 24:00 должен был находиться в приемной посла. Была суббота. Неожиданно в приемную вошли посол, председатель Компартии Германии Макс Рейман и сопровождавший его 3-й секретарь посольства Ю.А. Гремитских. Посол принимал Реймана у себя в кабинете, куда официантка принесла шампанское, фрукты, сладкое и приготовила кофе. Было довольно поздно, когда они вышли из кабинета. Проходя мимо меня, Михаил Георгиевич бросил на ходу: «Убрать» — и сделал решительный жест рукой в сторону кабинета. Я вошел в кабинет. На овальном столе, в углу, перед мягким диваном и креслами стояла недопитая бутылка шампанского, фрукты, печенье, конфеты. Я позвонил официантке, чтобы она прибрала кабинет, а сам с удовольствием допил шампанское и съел оставшиеся в вазе две груши и несколько конфет. До конца дежурства оставался час, а пока доберешься домой… Минут через 20 вернулся Михаил Георгиевич. Прошел в кабинет. Судя по звукам, что-то там искал. Заходил в комнату отдыха, открывал холодильник. Вышел и, несколько недоуменно улыбаясь, спросил меня: «Куда делись груши?» Я смущенно ответил: «Михаил Георгиевич, вы сказали “убрать”, я и убрал, то есть съел». Он удивленно посмотрел на меня, потом рассмеялся и махнул рукой: «Ну и правильно сделал. А я хотел отнести груши внучке». И видя мое лицо, добавил: «Не расстраивайся, она наверняка не дождалась деда и давно спит». Позже он несколько раз, когда позволяла обстановка и у него было хорошее настроение, заговорщически улыбался и спрашивал: «Ну, как наши груши?» Я в те годы никому никогда не объяснял этот таинственный вопрос. Вот такая была у меня с послом маленькая тайна.

Отчетливо помню партактив в посольстве после XXI съезда КПСС. Тогда Михаила Георгиевича Первухина вывели из состава кандидатов в члены Президиума ЦК. Неожиданно один из тех, кто ранее не вспотев от страха не мог войти в кабинет посла, скрипучим голосом произнес: «А за что вас, товарищ Первухин (мог бы и по имени-отчеству назвать), вывели из состава Президиума ЦК?» На спросившего зашикали со всех сторон. Зал заволновался. Михаил Георгиевич только что закончил доклад о работе съезда и собирался отвечать на вопросы. Он призвал к спокойствию, поднял руку и сказал: «Разумеется, я отвечу и на ваш вопрос». Доходчиво, просто и понятно, соблюдая всегда присущие ему спокойствие и достоинство, он пояснил случившееся с ним. Он рассказал, что из состава Президиума его вывели за то, что в комнате отдыха его служебного кабинета несколько раз встречались Молотов, Каганович, Маленков, где пили чай. Сам Первухин якобы в этих чаепитиях вообще не участвовал. Но, как бы там ни было, всем присутствующим стало понятно, что именно за это М.Г. Первухин «отбыл» в свое время в почетную ссылку в Берлин.

В Москве долгие годы Михаил Георгиевич возглавлял отдел Госплана СССР, что приравнивалось к рангу министра.

В моей памяти Михаил Георгиевич Первухин навсегда остался человеком, до конца выполнившим свой долг гражданина великой страны.

Когда разговор заходит о Короткове Александре Михайловиче или когда читаешь о нем в уже многочисленных сегодня мемуарах, публицистике о советской, российской разведке, ее истории, видишь фотографии мужественного, волевого, красивого лица — вспоминается далекий 1958 год, школа разведки, выступающий перед слушателями моложавый генерал. Мы тогда не очень много знали о Короткове. Ну, один из замов начальника разведки, бывший нелегал, германист, в мое время уполномоченный аппарата КГБ СССР в ГДР, имеет много боевых наград, присутствовал при подписании капитуляции Германии в Карлсхорсте в 1945 году. Вот, пожалуй, и все. В те годы конспирация была на должном уровне. Уже значительно позже мы увидели его на экране телевизора подкладывающим под перо фельдмаршала Кейтеля Акт о капитуляции Германии. Это полковник Коротков вводил в зал Саперной школы (ныне Музей капитуляции Германии), что размещена в районе Калсхорста Берлина, группу офицеров уже несуществующего вермахта. А вел эту группу к зданию Саперной школы тогда капитан Кучин, большой друг и товарищ все годы до смерти генерала и своей смерти. В конце 1960-х писатель и дипломат Бережков напишет в своей книге «На рубеже войны и мира» об атташе посольства Саше, которому удалось после начала войны и блокады посольства выскользнуть буквально из-под носа гестаповской охраны, выйти на связь с радисткой из знаменитой «Красной капеллы» и передать ей соответствующие инструкции и рацию. За этот подвиг в октябре 1941 года Коротков был награжден высшей наградой СССР — орденом Ленина. Позже атташе Саша превратился в полковника Александра Михайловича Короткова, работавшего в те далекие сороковые под дипломатическим прикрытием. Этот эпизод будет детально, во всевозможных вариантах описан в разных воспоминаниях, мемуарах, а в 1990-х П.А. Судоплатов, у которого А.М. Коротков был в сороковых заместителем, в своих воспоминаниях по непонятным причинам принизит значимость этой встречи и инструкций о дальнейшей работе героической разведывательной группы немецких антифашистов.

Но все это будет потом, а сейчас шел 1958 год и перед небольшой, в 40 человек, аудиторией стоял статный спортивного склада человек, с темно-каштановыми волнистыми волосами, тронутыми сединой, с добрым приветливым лицом, в котором, впрочем, четко проступали воля и жесткость. Его глаза пытливо и очень быстро, как бы прощупывая, окинули зал, и мне показалось, что он всех нас мгновенно сфотографировал.

«Ну что же рассказать вам о Германии (при этом он так и сказал — «о Германии», как бы не разделяя Германию на ГДР и ФРГ), где вам скоро придется работать? — и после краткой паузы: — Даже не знаю, с чего начать». Снова пауза, пытливый, быстрый взгляд — выстрел в аудиторию: «Мне говорили, вы хорошо учились, успешно закончили языковый курс, хорошо знаете Германию. Так вот, я вам скажу, что Германию, как и немцев, вы узнаете намного позже, поработав не один месяц, а может быть, и годы, там, в Германии. Вам сейчас за эти два года учебы дали хоть и хорошие, но самые общие представления о стране и нации, где, между прочим, живут только немцы, если не считать обособленной и практически изолированной группы в несколько десятков тысяч немецких сорбов. Все крайне нужное и важное для разведки и успешной работы в этом регионе Европы вы познаете в практической работе». И он сразу же перешел к разговору-беседе, как-будто говорил не с группой, а с отдельным человеком, моментально завладев вниманием каждого.

«До встречи в Берлине, — сказал на прощание Коротков и, многозначительно улыбнувшись, добавил: — Пока у вас еще есть четыре месяца языковой практики в стране, где вы будете жить в немецких семьях, подчиняясь их распорядку, впитывая в себя их нравы и обычаи, не теряйте даром времени, используйте каждую минуту, станьте хоть немножко немцами. И не забывайте — хороший немецкий язык — это ваш успех в работе, это самое главное оружие разведчика. Не жалейте выданных для практики денег, оденьтесь в немецкую одежду — костюмы, белье, обувь; ходите в немецкие кафе, закусочные, кино, театры, музеи. Как можно больше впитывайте в себя все немецкое».