Георгий Санников - Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

Дед и отец Санникова Г.З.

Иван Дмитриевич — сталевар Ижевского оружейного завода и Захар Иванович — писарь воинского столоначальника.

Сарапул 1915 год

Валентина Ивановна Санникова с детьми Инессой и Георгием. Ленинград, Колпино, Ижорский завод 1939 год

Киевская спецшкола ВВС. Второй ряд крайний справа — Г. Санников. Киев 1944–1947 годы

После первого года учебы в Москве. Семья «в сборе». Украина, Полесье 1957 год

На языковой практике в ГДР. С любимыми преподавателями. Слева — Маргарита Васильевна Волынец, справа — Софья Анатольевна Дубровская. Потсдам 1958 год

Проводы Н.С. Хрущева на аэродроме Бранд. ГДР 1959 год

Санников с женой и немецкими друзьями — Э. и К. Цайзингами. Предместье Берлина, осень 1959 года

На приеме в советском посольстве. Слева направо: Т.Р. Бобырев — советник посольства (руководитель экономгруппы, друг А.М. Короткова), А.М. Коротков, Алла Санникова — сотрудница экономгруппы,Ю.А. Квицинский. Берлин 7 ноября 1960 года

Пока здесь еще целы все окна и двери. Ничего не успели разворовать и растащить на топливо. Здесь живут семьи авиаторов. Они обеспечены топливом и, судя по лицам, — сытые. Недалеко знаменитое Энгельсское военное авиационное училище им. Расковой. Совсем низко и часто, особенно днем, пролетают заходящие на посадку самолеты…

В январе 1943 года мы наконец-то в Саратове. Разместились по разнарядке эвакопункта в семье неких Шепелюков, частный дом которых под № 7 находился то ли в Больничном, то ли в Клиническом поселке. Скромные и гостеприимные люди. У нас маленькая комната с одной большой кроватью. Нам хватает. Наконец-то мы почувствовали впервые за много месяцев тепло и хоть какой-то уют. Однако голодновато. Запасы колхозного зерна заканчиваются. Хозяева делятся с нами тоже ограниченным «куском хлеба» — но им самим не хватает. Получили продуктовые карточки. Впервые пробуем удивительно вкусный здешний белый хлеб — кух [10] Кух — производное от немецкого слова «Kuchen» — пирожное, пирог. Выпекался как большой пирог без начинки. . Появились знакомые мальчишки-соседи. Один приглашает в гости. Зашел и тут же под каким-то предлогом ушел — так вкусно пахло мясными щами. Грустно. Все время хочется есть. Младшая дочь хозяев Любочка, 19 лет, работает медсестрой в госпитале. Иногда притаскивает для меня пару папирос — гостинцы от раненых. Красивая девушка. И очень добрая. Курево заглушает голод… Старший сын хозяев — офицер-артиллерист. Сражается в Сталинграде. Любочка переписывается с ним и его другом. Они вместе служат в одном дивизионе. Друг влюблен в Любочку, и они договорились пожениться после окончания войны. Мы всем домом слушаем фронтовые новости из «черной тарелки» [11] Так в те годы называли очень простые радиоаппараты, изготавливавшиеся из толстой, в форме вогнутого круга плотной бумаги черного цвета, с регулируемым звуком. . И все стали свидетелями потрясающего сообщения, как «первой в город ворвалась батарея старшего лейтенанта Шепелюка». Шли сталинградские новости. Был январь 1943 года. Родители плакали. Сын живой!.. Он погиб на Курской дуге летом 1943 года. Какова судьба его друга и Любочки, мне неизвестно. Какое-то время мама переписывалась с ними. Я не запомнил имен старших Шепелюков. Пожилые люди. Они приехали в Саратов в 1930-е годы из ныне не существующей Манчжурии, где хозяин работал машинистом на КВЖД (Китайско-Восточной железной дороге).

Торопились с сестрой поскорее записаться в школу. В годы войны школьникам в середине учебного дня выдавали бесплатно кусочек хлеба. Иногда с соевой конфеткой. Или тарелку жидкого супа. Или маленькую булочку. Мизерная порция мгновенно проглатывалась. Многие местные ребята отдавали нам, пришлым, свою дозу. Мы были благодарны.

Ранней весной 1943 года мы возвратились в Сталинград. В марте я стал комсомольцем, в апреле начал работать на нашем заводе № 264 разнорабочим, а затем учеником шофера в гараже. Но в основном мы занимались ремонтом автомашин, помогая старшим. Главной же нашей работой была перекачка горючего — бензина или солярки с переоборудованных под танкеры барж на высокий заводской берег. Мы, подростки, становились по четыре человека с двух сторон большого ручного насоса и, сменяясь каждые 15 минут с обязательным отдыхом, беспрерывно качали топливо, пока нас к вечеру не сменяла ночная смена из взрослых рабочих или пленных немцев. Особенно почетной для себя мы считали работу по подготовке танков для капитального ремонта. Эти подбитые или сожженные танки привозили с полей Сталинградской битвы наши заводские полевые ремонтные бригады — ПРБ. Специальными металлическими крючьями, скребками и щетками мы очищали внутренний корпус от грязи. Иногда попадались и обуглившиеся останки экипажа. Ветошью с керосином прочищали все уголочки. Покраску производили другие бригады…

Мы часто пересекались с работавшими на заводе пленными немцами, лагерь которых находился на холмах за поселком. Это были в основном молодые солдаты из 6-й армии Паулюса. Тех, кто работал на заводе, кормили по полной рабочей норме. Если они ее вырабатывали. Что касается тех нескольких немецких инженеров и техников-специалистов, то я сам неоднократно наблюдал за их обедом. Они ели консервированную американскую колбасу из ленд-лиза. Такой приличный кусок. Истощенных и падающих от голода немецких пленных я не видел. А вот гоняющих футбольный мяч на плацу за колючей проволокой видел собственными глазами в 1944 году. От отца моего сталинградского друга Игоря Вознесенского, в ту пору бывшего начальником госпиталя в нашем поселке, слыхал, что они всегда находили место для сложных операций пленным немцам. Правда, речь шла об офицерах. Мы, мальчишки, часто меняли у немцев на хлеб зажигалки, часы, карманные ножики, бритвенные лезвия, губные гармошки и другую интересную для нас мелочь. Это считалось обычным делом. Многие из немцев обращались к нам с необычной просьбой: взять у них домашний адрес родственников в Германии и после конца войны отправить письмо, что они живы. Я даже запомнил города — Берлин, Дрезден, Кельн и Гамбург… Я был свидетелем двух побегов немцев из лагеря. Может быть, их было и больше. Беглецы планировали незаметно пробраться на плывущие до Астрахани по Волге баржи, а там попытаться перейти советско-турецкую границу. Их поймали. Одного убили случайно, обнаружив спрятавшимся в бочке в подвале нашего дома. Наш офицер увидел в бочке белое пятно — лицо спрятавшегося немца и от неожиданности выстрелил.