Бронни Вэр - Пять откровений о жизни [litres]

«Это ведь действительно наш собственный выбор. Мы можем мешать себе быть счастливыми под влиянием чужого мнения или потому что считаем, что не заслужили этого. Но чужое мнение – это еще не все, верно? Мы можем быть, кем хотим, главное – себе не мешать. Господи, ну почему я этого раньше не сообразила? Как много времени я потратила зря!»

Я с любовью улыбнулась ей:

– Я тоже себя за это корила. Но давайте относиться к себе с добротой и состраданием, это куда более здоровый подход. В любом случае теперь вы во всем разобрались и впустили счастье в свою жизнь. Мы очень неплохо провели время вместе.

Вспомнив, как часто мы смеялись дружно, Розмари согласилась, и хорошее настроение вернулось к ней.

– Мне начинает нравиться эта моя новая сторона, Бронни, более светлая и легкая.

Я ответила, что мне тоже она нравится.

– Ну и тиранила же я тебя, – хихикнула Розмари, вспомнив наши первые две недели вместе.

Впрочем, мы далеко не всегда смеялись. Иногда мы переживали моменты грусти и нежности и вместе плакали, зная, что предстоит Розмари. Но хотя бы в свои последние месяцы она стала немного счастливей. У нее была замечательная улыбка – она до сих пор стоит у меня перед глазами.

В последний день Розмари у нее началось воспаление легких, и в горле стояла густая слизь. Приехали несколько родственников и друзей. Нельзя сказать, что смерть Розмари была гладкой, но она была очень быстрой. Моя милая пациентка перешла в иной мир.

Через десять минут подоспела участковая медсестра. Пока друзья и родные Розмари разговаривали на кухне, мы с медсестрой помыли ее и переодели в свежую ночную рубашку. Медсестра, которая впервые оказалась здесь, спросила меня, что за человек была покойная.

Взглянув на тело своей подруги, на ее мирное лицо, я улыбнулась. Мне вспомнилось, как мы с ней лежали на соседних кроватях, как она смеялась и дразнила меня.

«Она была счастливой, – сказала я. – Да, она была счастливой женщиной».

Таких любителей порассуждать, как Кэт, среди моих пациентов больше не было. У нее имелось мнение обо всем на свете, причем сформированное не вслепую, а на основе веских фактов. Кэт обожала философию и вообще любые знания, и в пятьдесят один год была необыкновенно образованна и эрудированна. Жила она в том же доме, в котором когда-то родилась. «Здесь родилась и умерла моя мать, и я планирую последовать ее примеру», – заявляла она решительно.

Еще Кэт очень любила принимать ванну, поэтому в первые два месяца мы с ней много времени проводили в ванной комнате – она в теплой воде, а я на табуретке рядом. Я и сама любила понежиться в ванне не меньше Кэт, поэтому делала все возможное, чтобы продлить ее удовольствие. К сожалению, она постепенно слабела, и вскоре ей перестало хватать сил, чтобы входить в ванну и потом выходить из нее – даже с моей помощью. Это было слишком рискованно: она могла упасть.

Когда Кэт узнала, что принимает ванну последний раз в жизни, она горько расплакалась, и слезы капали прямо в воду. «Все кончается, – плакала она. – Сейчас вот ванна… а скоро я не смогу ходить. Потом я и стоять не смогу, а потом меня и вовсе не станет. Все кончается. Моя жизнь кончается». Плач перешел в ничем не сдерживаемые рыдания. Хотя мне было бесконечно жаль Кэт, я радовалась тому, что она способна так искренне выражать свои эмоции.

Выплакав целое море слез, она успокоилась и молча сидела в ванне, обессилевшая от рыданий, глядя в воду невидящими глазами. Затем слезы хлынули вновь, и каждый всхлип был отчаяннее предыдущего. Кэт оплакивала все трагедии в своей жизни, всех, кого она уже потеряла, и всех, кого ей предстояло потерять, покинув этот мир. И конечно же, она оплакивала себя саму.

Когда я пыталась выйти, чтобы она побыла наедине с собой, Кэт трясла головой и просила меня остаться. Так что она плакала, а я просто сидела рядом и мысленно посылала ей любовь, ничего не говоря. Смотреть на нее было невероятно грустно, но я понимала, что она переживает целительный процесс смирения с неизбежным.

Прошло еще полчаса, и ванна стала остывать. Я предложила подбавить горячей воды, но Кэт отказалась. «Нет, не нужно. Пора», – сказала она, решительно выдернула пробку и обернулась ко мне, чтобы я помогла ей выбраться. Когда через десять минут я выкатила ее в кресле на солнышко, одетую в голубой халат и ярко-красные тапочки, она выглядела совсем успокоившейся.

«Послушай, как поет птица», – улыбнулась она. Мы немного посидели в тишине, радуясь птичьим трелям, и заулыбались еще сильнее, когда с соседнего дерева нашей птице ответила подружка. «Знаешь, каждый день – это подарок. Причем так было всегда, но только теперь я достаточно замедлилась, чтобы по-настоящему увидеть, сколько красоты несет в себе каждый день. Мы так многое не ценим! Послушай». С нескольких ближайших деревьев звенели разные птичьи песни.

Кэт сказала, что только теперь в полной мере оценила силу благодарности. Мы постоянно хотим от жизни всё большего, пояснила она, и это до какой-то степени нормально, потому что нельзя мечтать и расти, не развиваясь. Но мы никогда не получим всего, чего хотим, и никогда не перестанем расти, поэтому самое важное – не забывать ценить то, что у нас уже есть. Жизнь проходит ужасно быстро, добавила она, независимо, сколько нам суждено пробыть на земле: двадцать, сорок или восемьдесят лет. Кэт была права. Каждый день – это подарок. Настоящий момент – вот все, что у нас есть.

Я уже двадцать лет вела дневник благодарности, куда каждый вечер записывала несколько вещей, за которые мне хотелось поблагодарить прошедший день. Иногда, в самые мрачные периоды моей жизни, писать в этот дневник было нелегкой задачей. Я была настолько измучена эмоционально, что мне было трудно найти повод для радости. Но я всегда преодолевала себя и придумывала, за что поблагодарить прошедший день: за воду и еду, крышу над головой, улыбку случайного прохожего или птичье пение.

Но даже привыкнув каждый вечер перечислять светлые моменты прошедшего дня, рассказывала я Кэт, я еще долго приучала себя ценить маленькие подарки жизни в тот самый момент, когда она их мне преподносит. Так я выработала привычку про себя произносить благодарственную молитву каждый раз, как происходит что-то хорошее.

Легче всего, конечно, было не забывать благодарить природу. Например, когда мое лицо гладил легкий ветерок, я говорила спасибо за то, что мне хватает здоровья выйти на улицу и ощутить его. Но мне хотелось еще больше осознанной благодарности. Хотя дневник помог мне развить это чувство, особенно мне помогло умение жить в моменте. Каждый час происходит что-то, за что можно говорить спасибо, решила я. Именно так мне и удалось выработать у себя стойкую привычку постоянно испытывать благодарность.