Бронни Вэр - Пять откровений о жизни [litres]

Кэт объяснила, что любила свою работу, но слишком много значения придавала результатам. Она занималась программами для трудных подростков и считала, что вклад в общество просто необходим, чтобы чувствовать удовлетворение от жизни. «У каждого из нас есть полезные таланты. Неважно, кем ты работаешь. Важно только, что ты пытаешься внести в общество осознанный вклад, надеешься сделать мир лучше, – рассуждала Кэт. – Единственный шанс спасти ситуацию – это понять, что все люди связаны между собой. Ничего нельзя сделать в одиночку. Как было бы хорошо, если бы мы перестали уже соревноваться и бояться и начали работать вместе ради общего блага».

Хотя у Кэт оставалось совсем мало сил и она почти не вставала с кровати, ей все еще было что сказать. Я подозревала, что философ в ней умрет последним (и меня это совершенно устраивало). Пока я натирала ей кремом руки, она продолжала говорить: «Нам всем есть что дать обществу. Я свой долг выполнила. Но пока я искала свое предназначение, я забыла, что можно еще получать удовольствие от жизни. Сначала мне нужен был только результат: я искала смысл жизни. Однако даже найдя любимую работу, которая придала моей жизни смысл, я все равно продолжала думать только о результатах».

Эта история была мне знакома – я уже слышала ее от других пациентов. Идя к намеченной цели, мы часто забываем про настоящий момент. Кэт казалось, что ее счастье связано с конечным результатом работы, и она не получала удовольствия от процесса его достижения. Я заметила, что все люди склонны к этой ошибке, в том числе и я сама.

Она продолжила: «Да, но при этом я лишила себя возможного счастья. Именно это я имею в виду, когда говорю, что хотела бы кое-что изменить. Конечно, важно найти свое предназначение и внести вклад в общество, каким бы он ни был. Но не нужно считать, что счастье зависит только от конечного результата. Нужно быть благодарной за каждый день – только так можно быть счастливой прямо сейчас, а не когда добьешься цели, выйдешь на пенсию или случится еще что-нибудь». Кэт вздохнула, утомленная этой эмоциональной речью, но довольная, что ее услышали.

Выслушав ее и поделившись собственными мыслями на эту тему, я поправила на ней одеяло и отправилась на кухню за чаем. Срезая в саду стебель цитронеллы, я думала о словах Кэт. Мне вспоминались очень похожие слова других пациентов. В деревьях пели птицы, свежезаваренный чай наполнял кухню благоуханием цитронеллы, и было совсем не трудно жить в настоящем и быть благодарной.

Высказавшись, Кэт захотела немного отдохнуть и послушать меня, поэтому спросила, где я живу. Со смешком я объяснила, что этот же вопрос мне задают все мои друзья каждый раз, как звонят по телефону: «Где ты сейчас живешь?» Я рассказала Кэт о том, как в молодости постоянно переезжала с места на место, а в последние годы жила в чужих домах, и что только недавно мне перестало хватать сил на этот бродяжнический образ жизни. В Мельбурне у меня было не так много предложений присматривать за домами, как в Сиднее. Мне слегка надоело не знать, где я буду жить на следующей неделе, да и постоянно переезжать тоже. То, что раньше я так любила, теперь казалось утомительным.

Недавно я сняла комнату в доме у знакомой, чтобы жить там, когда у меня не было предложений по работе. Я была очень благодарна ей за возможность не переезжать каждые несколько недель, но все же это была чужая территория, и ощущения собственного дома у меня так и не возникло.

Казалось, все специально сложилось так, чтобы мне снова захотелось иметь свой угол, и это желание изо дня в день росло. Прошло почти десять лет с тех пор, как у меня была собственная кухня. Кэт, никогда не переезжавшая из своего дома, сказала, что даже представить себе не может мой образ жизни. Я ответила, что тоже не могу представить себе ее образ жизни: хотя сейчас мне хотелось оседлости, какая-то часть меня всегда будет стремиться к странствиям. В последнее время я обдумывала возможность иметь постоянную базу, куда можно будет возвращаться, вместо того чтобы переезжать со всем хозяйством каждый раз, как захочется сменить обстановку.

Годы странствий, в которых я провела половину своей взрослой жизни, во многом сформировали меня. Но теперь что-то изменилось, и у меня не осталось желания или сил поддерживать прежний образ жизни. Все, чего мне хотелось, – это иметь собственную кухню и личное пространство, которое никто не нарушит.

Кэт согласилась, что перемены – это единственное, что есть постоянного в жизни. Она добавила, что мы с ней идеально дополняем друг друга: я постоянно меняю свою жизнь, а она пятьдесят один год прожила на одном и том же месте. Мы расхохотались. Наши жизни были действительно очень разными, но нас сплотила общая любовь к философским рассуждениям, и теперь между нами установилась сильная связь.

Кэт захотела узнать, как я начала работать паллиативной сиделкой, и поразилась, услышав про годы работы в банке.

– Даже представить себе этого не могу, – удивленно сказала она.

– Я тоже, слава богу, – рассмеялась я.

Вспоминая то время, я с большим трудом могла представить себя в этом мире. Удивительно, сколько событий умещается в одну недолгую жизнь.

– Колготки, высокие каблуки и деловые костюмы мне никогда не нравились, Кэт, а с ними и упорядоченный образ жизни.

– Глядя, какую жизнь ты ведешь теперь, я не удивлена, – усмехнулась она, а затем внезапно посерьезнела и спросила, сколько еще я планирую заниматься этой работой и нет ли у меня других планов. Я не видела смысла от нее что-то скрывать. Я уже знала, как важна честность, и было очень приятно поговорить на эту тему откровенно. В последнее время я много об этом думала, и разговор с Кэт помог мне разобраться в собственных желаниях.

Уже год мне не давала покоя мысль о музыкальных курсах для заключенных. Я ничего не знала о тюремной системе, но мысль оказалась настойчивой и прорастала во мне медленно, но верно. Недавно я как раз познакомилась с замечательной женщиной, которая взялась помочь мне найти деньги для осуществления задумки.

«Правильно, Бронни, возвращайся в мир живых. Ты замечательно справляешься со своей работой, но наверняка ужасно устала от нее», – настойчиво сказала Кэт. Действительно, прошло почти восемь лет с тех пор, как я начала работать сиделкой. Подумав об этом, я вдруг поняла, что близка к выгоранию.

Видеть, как люди обретают душевный покой, любоваться их ростом на закате жизни было невероятной честью. Это была очень благодарная работа, и я ее любила. Но теперь мне хотелось поработать в области, где все же оставалась надежда на хороший исход, где у людей был шанс изменить свою жизнь до того, как они окажутся на пороге смерти. Стремление заниматься творческой работой тоже крепло, вместе с надеждой иногда работать из дома – как только у меня снова будет свой дом.