Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2

«К.А., запомните: Пётр есть Пётр, отец моих детей, мой муж, и я никогда не допущу, чтобы кто-то другой занял его место. Но В.Г. мне нужен для души. И без него мне трудно. Невозможно отказаться совсем от человека, с которым срослась душа. Нет, прежнего чувства к нему уже не будет. Я, как никто, уже знаю цену ему. Но мне не забыть его, как матери не забыть своих детей».

Петя принёс пива. Выпила и я. И появилось такое хорошее благодушное настроение. Красота! Солнечно, тепло, мир в розовых красках, радостно, весело…. А Пётр зовёт в баню, обижается, что я не иду. О, Господи! Когда это кончится? Отвратительно грязное насилие над душой. Я тяжело вздыхаю и, как обречённая, иду на новую душевную пытку…. А мысль далеко, там, где свобода, радость, счастье….

Какая уж тут радость, когда сознание отказывается рождать мысль, когда всё тело расслабляет неимоверная тяжесть, когда…да что там говорить. Просто, когда постельный режим. И нет лекарства, которое бы могло исцелить душу…. В памяти встают дни, проведённые в прошлом году в больнице в Ижевске. Вспоминается радость, которую я ощутила от того, что нет этого так надоевшего индивидуального хозяйства, нет рядом мужа, нет людей, которые могут заставить меня делать, чего мне не хочется, нет ничего, к чему не лежит душа. Мне было легко, свободно. Даже в больнице свободно. Всю мою жизнь буду мечтать о свободе, а если и умру, не дождавшись её, что ж я умру, мечтая…!

Мечтаю о свободе, а ещё ни один сын по-настоящему не определился в жизни. Нет, мои мальчики, никогда не было у меня желания освободиться от вас. Вы — часть моего тела, моей души, моё продолжение. Я всю свою волю соберу, все свои стремления заглушу, чтобы сохранить вам гнездо, пока вы не покинете его. Вылетите вы, вылечу вслед за вами, пусть и не с вами, и я. Вот об этом времени я мечтаю. И не знаю, доживу ли. Если бы вы знали, мои сыны, как трудно живётся вашей маме!

Вчера приезжал из «Удмуртской правды» специальный корреспондент И.В. Домченко по поводу моей статьи «Кляузник ли?» об Арасланове Равиле. Были с ним у Креклина Г. А. — начальника лесопункта, у председателей цехкомов Кропачева П.Н. и Буторина П.М.

С корреспондентом договорились опубликовать мою статью с его добавлениями под двумя фамилиями: его и моей. Домченко попросил побывать у Равиля и поговорить с ним. Иду. И Равиль, и его жена Поля приветливо встречают меня. Я рассказываю Равилю о приезде спецкора и учу его тактическим приемам борьбы за правду со злом и несправедливостью:

— Равиль, вот если бы все письма, которые ты посылал в разные места вынести на обсуждение коллектива рабочих, рядовых рабочих, поддержали бы тебя?

Равиль после небольшого раздумья отвечает:

— Поддержали бы.

— А точно ли ты уверен в этом? Видишь ли, за правду бороться — нелёгкое дело. Всегда надо чувствовать за собой поддержку коллектива. Если нет этой поддержки, пусть ты и прав, надо временно отступить. Выждать. Доказать сначала своим товарищам свою правоту, заручиться их поддержкой, а потом снова пойти в наступление. Борьба за любое дело имеет общие законы.

— Брошу я все это. Пошли они к чертям. Буду молчать, как все остальные.

— Ну вот, это уже не по-нашему. Молчать — значит признать себя побеждённым, признать неправым. Вот тебе стукнули немного, ты и сдался. Борьба есть борьба. Если вступил в неё — знай, что может и попасть. А ты не сдавайся. Главное — очень следи за своим поведением и необдуманно не говори. Сейчас за тобой будут следить за каждым шагом. Ты очень вспыльчив, можешь нагрубить, обругать человека. Ни к чему это.

— Правда, правда, — добавляет жена, — он и дома такой же.

— Вот видишь. Ты, конечно, можешь молчать. Но ведь так неинтересно жить.

— Уеду я куда-нибудь.

— Это от четверых детей-то уедешь? Нет, не дело это. Если бы ты был неправ, другое дело, а то прав и будешь сдаваться? Что же, разве нет никого, кто бы поддержал тебя?

— Да они сами же мне говорили: «Правильно, Равиль, надо об этом написать».

— Говорили, а как стали тебя обсуждать, смолчали?

— Ну да.

— А ты в таких ситуациях не сразу кидайся писать. Есть у нас такие. Кто-то бы за них сделал, кто-то бы сказал, а они бы в сторонке остались. Главное, Равиль, не отрываться от товарищей. Будут потом тебе говорить, обвинять — ты прямо указывай на тех, кто советовал тебе писать: «Ты ведь тоже говорил? И ты тоже. Почему сейчас молчите?» Заставляй себя поддерживать, если они сами боятся рта раскрыть.

Без поддержки коллектива ничего не добиться, если даже ты и прав.

Доказываю Равилю на примере нашего «Устного журнала», в котором он был активный участник.

Расстались по-прежнему друзьями.

Нет, в обиду его я не дам.

Сегодня у меня огромная радость: Получила письмо от Вали. Я ещё в начале мая написала ей по старому адресу и даже не надеялась, что письмо дойдёт до неё, и вот ответ. Так боюсь потерять письмо, так интересно и важно всё, что в нём написано, для меня, что я решила полностью передать его здесь.

Валя пишет:

«Милая Тасенька!

Приятно и радостно было узнать, что ты помнишь меня и мою маму. Письмо твоё всколыхнуло в памяти былое….

Москва, 1940 год, пединститут и Пермский военный период. Помнишь наши порывы юных лет, мечту нашу встретиться у стен Кремля лет через двадцать??? Вот уже и под пятьдесят нам — полвека — не мало. Ты уже и на пенсии. Сказались на твоём здоровье тяжёлые годы войны, учёбы впроголодь, а ещё помнишь, как в морозы уральские ты ходила в резиновых галошах в университет? Я всё помню, и очень бы хотела получить от тебя более подробное письмо. Помнится, у тебя было четверо сыновей. Или я ошибаюсь? Как они живут и радуют тебя? Я работаю всё там же уже 19 лет, в Молдавском институте садоводства, виноградарства и виноделия старшим научным сотрудником. Работу люблю свою, хотя уже устаю далеко ездить на работу. Имею более 70 печатных работ. Выступаю оппонентом при защите кандидатских диссертаций. Мой муж Борис тоже старший научный сотрудник в институте зоологии Молдавской академии наук. Ты помнишь, наверное, что мы поженились в Ленинграде, в аспирантуре ВИЗРа? У нас одна дочь — Алла, в честь Аллы Шелест (её-то ты помнишь? Ты ей вязала рейтузы?) Аллу Шелест люблю, как прежде. Она народная артистка, лауреат государственной премии (дважды) и сейчас работает временно в Куйбышеве главным балетмейстером. Она была у меня в гостях раз пять. Пишем друг другу, стали друзьями. У неё нет детей. Муж второй, а первый был Юрий Григорович — главный балетмейстер Большого театра (Москва). Он тоже был у меня с Аллой. Благодаря ему, бываю в Большом Театре, когда езжу в командировку. В восторге от его балета «Спартак», за который он получил Ленинскую премию. Бывал у меня и Ростропович Слава, мы хорошо знакомы, он с мировым именем, виолончелист, тоже лауреат Ленинской премии. Наверное, знакомо тебе его имя? Так, что живу искусством и наукой. По-прежнему люблю и хожу часто на балет. У меня самый близкий друг — солистка нашего балета. Она у меня, как сестра, и живёт с нами уже восемь лет. Моя дочь уже на третьем курсе (кончает его) биофака Кишиневского университета. Отличница. Хочет поступать в аспирантуру в будущем. Пока приобщается к науке — занимается биохимией животных, а конкретнее — ферментами пищеварения у тлей и медяниц. Хочет в академию после института.