Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2

Борис уже имеет двух учеников — кандидатов наук и сейчас двое у него в аспирантуре. Я же беру только студентов — дипломников. Живём мы в отдельном домике, у нас три комнаты, есть садик (вишня, черешня, персик, абрикосы, айва и т. д.), но нет удобств в доме — ванны и парового отопления. Вот, кажется, всё о моей жизни, работе, быте нашем. Мои родители бывают каждый год у меня в сентябре до ноября в гостях. Папе — 73 года, маме — 71 год. Папа занимается ногами (слышала о них?), до сих пор, слава богу, катается на лыжах, коньках, ездит сам на рыбалку на мопеде. У мамы здоровье хуже, часто болеет, повышенное кровяное давление. Живут они всё там же: город Торжок, Калининградской области.

Моя сестра Люся сейчас у меня, приехала из Москвы читать лекции заочникам торгового института и принимать у них госэкзамены. Она живёт с мужем в Москве, у них прекрасная квартира. Я всегда у них останавливаюсь во время командировки, а в Ленинграде у Аллы Шелест. У неё очень хорошая квартира на площади Революции. Родители у Аллы Шелест умерли. Она одна. У Люси двое детей. Сын Саша 18 лет, учится в МФТИ (Московский физико-технический институт, готовит научных работников для институтов). Дочь кончает пятый класс, зовут Светой. Её со второго класса перевели сразу в 4-ый, ей 10 лет, а она в 5-ом классе. Очень развитая физически и умная девчонка. Муж Люси — физик, старший научный сотрудник в институте, а она — доцент в заочном институте народного хозяйства, учит работников торговли, работой довольна. Я поддерживаю связь с Тосей Наговицыной, помнишь ли её по Перми? Она — заведующая отделом в Московском отделении ВИРА. Имеет двух сыновей, один ходит в садик, другой в третий класс, с мужем разошлась. Больше ни с кем из Пермского университета связи не имею, хотя я с тёплым чувством вспоминаю годы учёбы в Перми. Несмотря на голод и холод, много было хорошего. Молоды мы были. Сейчас огорчают всякие болячки, у меня вот радикулит. Сейчас уже месяц почти на бюллетене. Пишу тебе в постели, но уже хожу по дому. Мне очень хочется получить от тебя большое письмо. Моя мама собирается на днях из Торжка к сестре в Пермь, потом в родной Суксун, повидаться с тремя сестрами и побывать на могиле родителей.

Я счастлива, что живы мои родители.

Жду письма твоего!

Спасибо за память, за добрые слова. Целую тебя. Твоя Валя.

Может быть, мы встретимся с тобой? Приезжай!

Валя. Итак, две разные судьбы, две разные жизни, а ведь начинали вместе.

Её жизненный путь — наука. Да, мог бы быть таким и мой жизненный путь: Наука и искусство. Валя счастливее меня, потому что не пришлось ей в годы войны так же трудно, как мне. Она за спиной своей мамы могла только учиться. Я же вынуждена была, и учиться и работать. А потом эта болезнь, поставившая меня на край могилы, и работа в школе.

Что же. Я не завидую Вале. Нет, кривлю душой: немного завидую, завидую здоровой завистью. Её жизнь прошла интереснее, с наименьшей затратой сил.

Вспоминаются слова Саши: «Мама, какой ум у тебя пропал!»

Куда он пошёл? Чтобы воспитать своих шесть сыновей, обеспечить им нормальные условия физического и духовного развития. Нет, у меня не было возможности приблизить их к миру искусства, но я учила их видеть красивое в жизни.

Шесть моих сыновей — моё главное богатство.

Я читала Валино письмо вслух. Слушали и Саша, и Толя. Слёзы не один раз набегали на мои глаза. Я не скрывала их.

— Мальчики, я вам отдала свой ум, чтобы вы могли сделать то, чего не было возможности сделать мне. Помните это: вы должны жить в науке, как живёт моя подруга Валя, и как могла бы жить я, — как клятву, говорю я своим сыновьям. И право же, они слышат меня.

Нет, большим я ничем похвастать не могу. Валя, Валя, я напишу тебе письмо, а на будущий год постараюсь сама побывать у тебя, поговорить с тобой не только о прошлом, но и о настоящем, об отдаче твоих научных работ.

Нет, все-таки ты счастливая, Валя. Куда счастливее меня. Любимый муж, любимая работа, любимые друзья…. Ничего этого нет, и не было у меня, кроме Авы.

Беднее прошла моя жизнь и не я в этом виновата. Нет моей вины, что так сложилась у меня жизнь:

Ну что же. Каждому своё.

Какая ты молодей, Валя, что откликнулась! Откликнется ли другой?

Встретилась с Бересневой Ант. Федоровной.

— Ну, как, не надоело отдыхать? — спрашивает она.

— А мне ведь и не приходится много отдыхать. Политзанятия, лекции, а сейчас выборная компания. Надоело быть в глазах людей отдыхающей. Хочется какого-то большого дела.

— Я бы гордилась и радовалась, что отдыхаю, а она «надоело» — улыбается А.Ф.

— Наверное, я все-таки уеду отсюда куда-нибудь.

— Отступитесь-ка вы. Куда вы уедете? Мария Алексеевна Бородина тоже говорила лет десять тому назад, что у неё наполеоновские планы, а сейчас только рукой машет, как спрошу об этих планах.

— М.А. не могла осуществить своих планов, вероятно, потому, что связывала их с кем-то другим, мои же планы зависят только от меня самой.

— Я не уверена, что вы куда-то уедете, но если это произойдет, не удивлюсь.

Я с удивлением поднимаю на неё глаза: «Почему не удивлюсь?»

— Видите ли…. Ну как бы вам это сказать? Уж слишком вы свободная. Душой свободная.

— А ведь вы поняли меня, — говорю ей.

— Я все-таки умею видеть людей. А ведь многие не поймут вас, если это сделаете.

— Непьющий муж, хорошие дети, — смеюсь я.

— На руках её носил, — добавляет А.Ф., - жили дружно.

— И чего только надо было человеку, — опять продолжаю я будущий разговор среди моих односельчан.

Ант. Фед. — человек богатый души. Не зря её уважают и любят дети.

Как все-таки она верно обо мне сказала!

Посмотрим, осуществятся ли мои планы.

Буду жива, осуществятся! Я ведь абсолютно равнодушна к бытовым удобствам. Мне бы были только кровать да стол, на котором бы можно было писать. Неприязнь ко всему обывательскому, мещанскому привела у меня к полному отрицанию жизненных удобств.

Узнала точно: я была включена в оба списка: и по выборам в Поссовет и по выборам в Райсовет, узнала точно, что меня думали избрать председателем Поссовета. И…не решились. Снова недоверие к женщине.

Сейчас люди смотрят уже на меня не как на будущего председателя Поссовета, а как на пострадавшую. Мне не приятны эти взгляды, они унижают меня. Неприятно и то, что не доверили сей высокий пост, но не обижаюсь: знаю, что недоверие ко мне — часть общего недоверия к женщинам вообще. Боже упаси женщину поставить на первую роль! Только вторые роли. К следующему партсъезду напишу об этом письмо в ЦК. Будь бы в Политбюро ЦК женщины, будь бы их больше в ЦК, не было бы допущено такой пьянки. Женщина — мать быстрее бы увидела, куда поведёт распространение пьянства и совершенно недостаточная борьба с ним, женщины — матери смогли бы вовремя решить и проблему рождаемости. Сейчас вошло в традицию иметь одного-двух детей. А с традицией бороться уже труднее. И другие общегосударственные дела женщины в силу своей большей гибкости ума и прозорливости решали бы ничуть не хуже, чем мужчины. Особенно сейчас, в связи с быстрыми темпами развития общества.