Александр Петрович Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 1

Мама, конечно, понимала справедливость моих слов, и всё же возражала:

— А если я их хочу порадовать? Если мне это удовольствие доставляет? Много ли у меня их, этих удовольствий-то, а ты и того лишаешь.

— Да радуй ты их, пожалуйста, если тебе нравиться, только не деньгами. Покупала раньше конфеты, да пряники, ну и сейчас покупай, а деньги давать не надо. Ни к чему это, только во вред, — доказывала я.

В конце концов, сошлись на том, что мама будет давать детям, когда получит пенсию только на кино и не более, ну и конфет купит или ещё что из сладостей, а остальные пусть расходует на себя.

Со своей стороны пристыдила детей за попрошайничанье.

— У кого просите? У бабушки! Вместо того чтобы ей что-нибудь купить на свои деньги, вы у неё выпрашиваете, как тунеядцы какие. И не стыдно?

Между прочим, слово «тунеядец» было самое ругательное слово в нашей семье. Тунеядцем не хотел быть ни один из наших детей.

Сейчас дети выросли, и если ни один из них не выпрашивает у нас деньги, старается обходиться тем, что получает, даже тогда, когда есть в деньгах большая нужда, нашу помощь принимает не как должное, а с чувством благодарности за неё. Это потому, что, правильно был решён вопрос отношения к бабушкиным деньгам и к деньгам вообще.

Шли годы. Бабушка старела, внуки её росли. Сейчас она всё больше лежала и вставала всё реже, но до самого конца жизни поддерживалось в детях к ней уважительное отношение.

Не особенно нравилось повзрослевшим детям, как мама пачкала нередко пол, но и это неудовольствие я старалась пресекать.

— Она же не виновата, что состарилась. Что она рада, что ли этому? Подождите, может, вы ещё хуже будете под старость, — говорила я детям.

Сейчас мы уж и сами становимся стариками. Плохо слышим, плохо видим, плохо запоминаем. Дети наши тоже порой проявляют недовольство, что переспрашиваем несколько раз сказанное ими, что забываем, куда что положили, забываем, что попросили нас сделать.

Как далеко не всегда молодость понимает старость!

Но упрекнёшь их:

— Что я рада, что ли этому? Это же моё горе, а ты ещё недовольство своё высказываешь! — и они понимают справедливость упрёка и стараются такого не делать, снисходительнее относиться к старости. Помогает этому тоже, наверное, наш пример отношения к моей маме, к отцу мужа, его жене и вообще к старым людям.

Ещё в детстве я стала свидетельницей плохого отношения соседки, дети которой играли вместе с нами, к своей родной матери, жившей в их семье. Бедную старушку обижали и оскорбляли на каждом шагу. Ей и названия другого не было, как «старуха», «развалина». Мне всегда до глубины души было жаль эту бедную женщину. Впрочем, её жалели все окружающие.

Помню, с каким осуждением соседки говорила наша мама:

— Погоди, её вот так же будут держать её дети. Как она к ней, так и они к ней.

Я вспомнила мамины слова, когда услышала, как безобразно относится к нашей соседке её дочь, с которой ей пришлось жить на старости лет.

Вот тогда, наверное, сложилось твёрдое убеждение в том, что, воспитывая в наших детях уважение к бабушкам, дедушкам и вообще к старым людям, мы воспитываем уважение к самим себе, обеспечиваем спокойную старость.

Это убеждение мы старались привить и детям не только на словах, но и на своём примере отношения к старости.

Как это удалось нам, покажет будущее.

— Нынче конкурс в сельхозинститут большой. 5 человек на место, — сообщает Толя, прибывший к нам помочь на сенокосе. Первый экзамен он сдал досрочно, второй готовит здесь. Как и раньше, готовится утром рано и вечером поздно, а днём помогает нам убирать сено.

— И на ваше, агрономическое отделение тоже такой конкурс?

— Ну, да.

— Поняли, наконец, — удовлетворённо говорю я, — где раки зимуют. Видишь, всё надо вперёд предвидеть.

Сын, конечно, понял, что последние слова я говорю в свой адрес, и потому спрашивает:

— Думаешь это твоя заслуга, что я пошёл в сельскохозяйственный?

— Ну, в первую очередь, конечно, твоя, но и моя есть.

— А в чём твоя заслуга?

Я многозначительно улыбнулась.

— Знаешь, Толик, вас уже теперь никого нет дома и можно сказать о некоторых моих секретах вашего воспитания. Ты и сам будешь отцом, тебе надо знать. Ты прочитал книгу «Преобразователь природы» о «Мичурине»? Прочитал. Знаю. А ведь это я тебе её подсунула. А книгу «Жизнь растения» Тимирязева? Тоже я положила так, чтобы она попала тебе в руки. Книгу о жизни Тимирязева? Тоже мною положена на видное место.

Это были книги, которые я с удовольствием прочитала в юности, и которые сохранились в нашей скудной библиотеке. Эти книги были найдены и выложены на видное место, когда был замечен стойкий интерес Толи к жизни растений. Уже в 9-м классе с удовольствием увидела на полке Толи книгу «Чарльз Дарвин и его учение», которую он уже сам раздобыл.

Толя удивлённо поднимает брови, а я продолжаю:

— Кстати, книжечка «Алкоголизм и дети» совсем не случайно лежала на комоде, и вы все её прочитали, хотя я и не говорила никому, чтобы вы обязательно её прочитали. Всегда помнила разговор с одним из моих учеников. Я как-то в разговоре с ним спросила, сколько он книг прочитал из рекомендованной им на лето литературы. «Мало», — ответил он. «Почему так? — спрашиваю. — Это же очень хорошие произведения». «Да знаете, Анастасия Николаевна, никак не читается. Я, может быть, с большим интересом прочитал бы эти книги, если бы мне не говорили, что их обязательно надо прочитать, если бы я сам их взял, а так — не могу, не могу и всё». Вот потому я и не говорила вам, прочитайте эту книжку да эту, всегда помнила слова того ученика, а просто выкладывала её на видное место. Тебе вот такую литературу подсовывала, потому что видела, что ты интересуешься этим, и ты её читал. Вот так-то, сынок. Так что в том, что ты учишься в сельхозинституте, и моя заслуга есть.

После окончания 10-го класса Володя начал готовиться к экзаменам за среднюю школу, для поступления в Университет на биофак. Предстояла большая работа. Однако вижу, наш Володя стараний больших в учебе не проявляет. Поготовится час-два, что-то попишет, полистает — и всё. По-прежнему дружит с Зиной, и дружба их крепнет с каждым днём. Вижу, их отношения начинают выходить за рамки обыкновенной дружбы.

— Володя, чем тебе нравится Зина?

— Она не такая, как все.

— А может это тебе только так кажется?

— Ничего не кажется. Посмотрела бы ты на наших девок! Это не девчата, а бабки какие-то. Совсем не такие, какие у тебя были. Таких-то почти нет.

Это он о девушках бывших моих классов.

— А чем они отличаются от тех?

— Матерятся как, ой! Вот бы ты «обрадовалась», если бы ты послушала, да посмотрела на них.