Александр Петрович Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 1

Сын не хотел ничего слушать.

Не раз мои слезы сопровождали наши беседы.

Где-то в глубине души гнездилась и такая мысль:

«А не разрушаю ли я напрасно с таким упорством первое, такое светлое чувство к девушке? Может и не стоит этого делать? Тем более знаю, что второй раз такого может и не быть».

Но эта мысль тут же глушилась другой:

«Нет, надо делать. Пусть сын лучше сейчас переживет горечь потери, чем видеть его несчастным потом».

Перед глазами постоянно стояли неудачные браки сына Сергея и моих братьев, не совсем удачливый брак старшего сына Коли. Сколько раз винила я себя, что не постаралась поближе узнать их избранниц, предоставив близким мне людям самим решать их судьбу. Не могла я допустить, чтобы и у моего Толи так же неудачно сложилась жизнь.

— Надо же было так случиться, чтобы у моей возлюбленной оказалась такая мать, — сетовал Толя.

— Ты что, не знал что ли, что у нее мать — алкоголичка и распутная женщина?

— Представь себе: не знал.

— Это, наверное, в насмешку надо мной за мою ненависть ко всем алкоголичкам и пьяницам. Но самая главная отрицательная сторона ее, совершенно противоположная тебе, — это ее недоброжелательное отношение к людям. Все осуждают ее за такой образ жизни, а она за это злобствует на всех.

— Но ведь это мать, а не Галя. Галя не такая, она хорошая. Надо же кому — то вытащить ее из такой среды, — продолжал доказывать свое сын.

— Не хватит сил у тебя вытащить, отделить её от матери. Если бы была с ее стороны к тебе настоящая любовь, можно было бы тогда еще что-то сделать, но ведь такой любви нет. Разве не видишь, не любит она тебя. Не чувство, а чувственность сближает ее с тобой. Не вытащишь ты, а сам завязнешь. Ну, надо же, к какой девке тебя потянуло!

А Галя между тем хвасталась:

«Все равно агроном с участка будет мой».

Своим зятем считала уже моего сына и ее мать.

— Вот он у нас где, — показывала она кулак. — Он уже спал с Галей, — разглашала она по всей деревне.

Мы с заведующей эти разговоры передавали сыну. Знали, что не очень-то понравятся они ему, тем более, что не отвечали действительности. Ни о каком совместном спанье, конечно, не было и речи. В кулаке сын тоже быть не хотел.

— Вот видишь, какие они. Все сводят только к одному. Им не ты нужен со всеми своими качествами, а просто жених с высшим образованием, парень. Не будет тут тебе счастья. Такие скоро опустошат твою душу, выхолостят из нее все хорошее, что в ней есть, за что тебя ценят и уважают люди, — говорила я своему сыну.

«Все — равно что-то же ложится в его сознании от моих разговоров», — думалось мне, хотя Толя по-прежнему искал встреч со своей Галей.

Как — то на сортоучасток зашел двоюродный брат Гали.

— Я давно хотел сказать, не пару он себе подобрал, — заговорил он с заведующей о Толе. — Я хоть двоюродный брат Гали, а скажу: не хороший у нее характер. Вся по матери идет, а то и почище будет.

Разговор шел при Толе, но на удмуртском языке. Заведующая тут же перевела его на русский для Толи, а тот, по мере ее слов, все ниже и ниже наклонял свою голову.

Но не так то было легко добиться, чтобы сын победил в себе чувство, впервые вспыхнувшее в нем к девушке. Тем более, что и природа требовала своего: сыну исполнялось 23 года.

Но, кажется, сама Галя, не понимая того, помогала Толе оторваться от нее. Вот она не осталась, а поехала гулять с молодежью в другую деревню, хотя Толя просил ее очень остаться, потому что собирался по вызову в военкомат и думал, что его могут взять в армию.

— Я, как собачка, бегаю за ней, а она и этого не сделала, — с обидой сказал он тогда заведующей.

Вот она не зашла к нему домой, хотя он очень просил ее, вот не пришла в клуб, где обычно они встречались, не предупредив его.

Как бы то ни было, чувство к Гале стало меркнуть, встречи стали реже, а потом и совсем прекратились. Видела, что сын очень переживал разрыв с Галей. Надо было что-то такое, чтобы отвлечь его мысли от этой девушки, заполнить образовавшуюся в душе пустоту. Но что?

Как раз в это время, будто нам на помощь от шефа Толи по институту И.И. Вараксина на имя его пришло письмо. Толя был как раз на совещании в Ижевске, и я распечатала письмо.

Вот что там было.

Начиналось оно с обычных вопросов о жизни и о планах на будущее, а затем шеф писал:

«Сейчас же о самом главном. Был Дерюгин И. П.(заместитель начальника главка ВУЗов по науке), звонил из Москвы, ищет себе аспиранта в целевую очную аспирантуру. Работать здесь, в нашем институте, а отчитываться в Москве. Работать мешать никто не будет, идея творческого поиска и самостоятельность полная, тебе лишь будет дана общая идея. Исходя из сказанного, учитывая твои склонности, настоятельно рекомендую тебе воспользоваться этой возможностью. Тем более, твою кандидатуру я уже назвал, Дерюгин согласен. Целевая аспирантура — это форма поступления, когда личность как бы командируется куда-то от кого-то и ее заменить нельзя, т. е. она идет вне конкурса. Итак, жду письмо с отчетом за прошлое, с планами на будущее и твое отношение к поставленной мною проблеме. Взвешивай основательно, такие возможности бывают редко. Ты молодой и у тебя все впереди».

Предоставлялась широкая дорога для поступления в аспирантуру, к самостоятельной научной работе, т. е. то, к чему еще совсем недавно стремился сын. Сейчас же он и хотел, и не хотел этого. Здесь он уже втянулся в дело, у него появилась какая то перспектива, там же его ждало неизведанное дело, которое еще неизвестно, как у него пойдет.

— Думал, обсажу сортоучасток деревьями, смородину посажу, а теперь…

— Зато с Москвой будешь иметь дело, может и совсем переедешь в Москву жить, — заикнулась, было, я.

— А чем Москва лучше Коршунова, ну чем? Только тем, что там людей много и толкаются больше? По крайнее мере здесь на природе.

Ну совсем у моих сыновей нет стремления продвинуться повыше, как-то подняться над остальными людьми. Нет в них и пренебрежения к людям простого труда.

— Я не говорю, что здесь плохо, но если предоставляется возможность получить какие-то еще знания и заняться трудом более квалифицированным, почему не сделать этого? Ну а жить ведь можно не обязательно в городе. Ты еще молод, у тебя все впереди. Еще и деревья где-то посадишь.

— Придется ли? После аспирантуры ведь меня не пошлют в деревню или на какой-то сортоучасток. Придется жить в городе.

— Ну, это как захочешь. А знания тебе нигде не повредят. Вот интересно: кое-кто из родителей все силы прикладывает, чтобы протащить свое детище в аспирантуру, а перед тобой не родители, а совсем чужие люди открывают туда двери, и ты еще раздумываешь, поступать или нет. В тебя верю не только я. У тебя есть все качества, чтобы ты успешно мог вести научную работу. Это же большая честь заниматься ею. Послужи, сынок, науке. Очень это нужно сейчас, — убеждала я сына.