Игорь Рабинер - Герои не нашего времени. Харламов, Тарасов, Яшин, Бесков в рассказах родных, друзей и учеников

И все же творцы мыслят по-своему. И если на плод их мышления валят в огромных количествах и не останавливаются спустя месяц и два — значит, что-то в их затее все-таки есть.

Татьяна Борисовна к этой идее отнеслась лояльнее, чем можно было предполагать:

« Мы говорили с ними на эту тему. Там вообще много было того, чего на самом деле не происходило — или было в другое время. Они объясняли — чтобы привлечь зрителя. Это художественный фильм, а не документальный — поэтому уж разрешите нам все это. Сказала: «Ну ладно». Хотя добавила, что в суд на них за определенные огрехи все равно подам».

С этими словами сестра Харламова рассмеялась — и стало абсолютно ясно, что это шутка. С режиссером Лебедевым она, как выяснилось, общается по сей день. И добавляет: «Народу понравилось — и слава богу!»

К моменту первой аварии Харламов уже был отцом первенца — грудного Александра. А ведь с учетом того, что Валерий считался одним из самых завидных женихов Москвы, он достаточно долго по сравнению со многими другими хоккеистами делал выбор. Я поинтересовался у Татьяны Борисовны, не смущало ли ее, что брат так долго — особенно по советским меркам — ходил в холостяках.

« Он им был только по паспорту — штампа не было. А так гражданские подружки у него были. Причем я же их из квартир и гоняла. Он говорил им: «О, Танька приехала, уходите, все равно сейчас всех выгонит». И Мишка Туманов, наш друг семьи, гонял их.

Мне нравилась Татьяна Васильева, будущая жена Валерия Васильева. Но у них с моим братом были чисто дружеские отношения, платонические. Он их с Валеркой и поженил.

Потом — Маринка Баженова, переводчица. Они пять лет жили вместе, и им было хорошо. В отпуск на юг ездили вместе. Более того, назавтра у Валерки свадьба, а поздно вечером его нет и нет. Еду искать его — а он у Маринки. Говорит ей: «Только скажи «да» — и я на тебе женюсь». Но она ответила: «Нет. У тебя там ребенок» ».

Вот где, оказывается, настоящая драма-то — если, конечно, Татьяна Борисовна не преувеличивает. Скажи тогда Марина — «да», и, может, Харламов был бы жив до сих пор. Ведь в момент его гибели за рулем была Ирина…

Сестра Харламова вспоминает:

« Мама, разбирая подарки на свадьбу Валерки и Ирины, увидела антикварное изображение ангела — с крыльями, беленькое такое. У испанцев не принято это дарить. У нас есть свои приметы, у них — свои. Она сразу сказала: «Это все не к добру. Это к смерти». Потому что такие изображения ставятся на надгробия. Все интересовалась, кто того ангела подарил. Так и не выяснили. Причем его сразу выбросили — прямо там, в Угловом переулке. Мама была суеверна — особенно после того, как после ее разговора с какой-то бабушкой Валерка выжил, когда врачи говорили ей готовиться к худшему.

И Ирине в 15 лет какая-то цыганка нагадала всего 25 лет жизни. Такое точно было, потому что она сама все время об этом говорила ».

Столько она и прожила. А Валерию было отмерено 33.

Роковым для Харламова — как, впрочем, и для всего его поколения — стал приход в ЦСКА и сборную СССР нового тренера Виктора Тихонова после двух неудач подряд на чемпионатах мира — в Катовице-76 и Вене-77. Ни много ни мало председатель КГБ Юрий Андропов вызвал на Лубянку Тихонова, возглавлявшего на тот момент рижское «Динамо» — и, хоть тот отказывался идти на место популярного среди хоккеистов Локтева (к тому же только что в очередной раз выигравшего первенство СССР), ему четко дали понять: в этом кабинете не говорят «нет». При этом Тихонову дали максимальные полномочия для переустройства и клубной, и сборной команды на тот манер, который он сочтет нужным.

Противостояние с первой тройкой наметится очень быстро. В те времена в Советском Союзе у игроков в таких случаях не было ни шанса на победу. Уже на банкете после первого сезона капитан Михайлов произнес в присутствии Тихонова жесткий тост, который вызвал переполох. «После этого все и началось», — говорит Борис Петрович. Конкретизировать, правда, не желает.

Спев лебединую песню на великолепно проведенном и уверенно выигранном домашнем чемпионате мира в Москве-79, звено Петрова начало потихоньку уходить в прошлое. А сенсационная неудача на зимней Олимпиаде-80 в Лейк-Плэсиде с «чудом на льду» (тот выигрыш студенческой сборной США у советских монстров официально назван главным спортивным событием Америки в XX веке) ускорила развязку.

Кстати, и тут усматривается тесное переплетение с нашим рассказом. Потому что не было бы «Чуда на льду» — и в 2004 году в Америке не выпустили бы об этом художественный фильм «Чудо».

А не случись этого фильма — и до «Легенды № 17» дело, скорее всего, не дошло бы.

Местецкий рассказывает:

« Решение снимать «Легенду» оформилось у продюсера Леонида Верещагина как раз после того, как он посмотрел фильм «Чудо». Он сказал: «Блин, у нас было такое же чудо, которое сокрушило и перевернуло нам всем сознание! И у нас нет об этом никакой памяти. Вымрет мое поколение — и все, это сотрется окончательно ».

Поразительно во всем этом еще одно совпадение — главный герой «Чуда», тренер той американской команды Херб Брукс, как и Харламов, тоже погиб в автокатастрофе. И тоже в августе. Правда, не 1981-го, а 2003-го. Харламову было 33, а Бруксу — 66…

Владислав Третьяк в нашей беседе признавался:

« После Лейк-Плэсида я вообще хотел закончить в хоккей играть. Вместе с Харламовым. Мы проиграли — и сидели в олимпийской деревне, которая представляла собой тюрьму для малолетних преступников. В худших условиях мы на Олимпиадах не жили никогда. Харламов говорил: «Я, наверное, больше играть не буду». Но остыл — и остался ».

Михайлов говорил мне: «После прихода Тихонова мы просто выполняли долг как офицеры и игроки» . В разговоре с Татьяной Борисовной, вспомнив фразу, что на Тарасова брат никогда не точил зуб, интересуюсь: «А на Тихонова?»

« Было. Когда сначала Петю (Петрова) из команды отправил, потом Бориса (Михайлова). Он же понимал — из-за чего. Тихона они не воспринимали. И пользовались в команде большим авторитетом, чем он. Вот Виктор Васильевич их и убирал. Хоть Борис потом и работал с ним как тренер, но дружеских чаепитий не было. В отличие от Кулагина и Тарасова ».

Игорь Ларионов, как раз на Кубке Канады 1981 года ставший центрфорвардом новой супертройки сборной СССР с Сергеем Макаровым и Владимиром Крутовым по краям, признавался мне: «В первый же свой сезон в сборной я видел отношение к тройке Михайлов—Петров—Харламов. Как у ребенка, который в детстве был унижен и это отложилось у него в памяти, — так было и у меня».