Игорь Рабинер - Герои не нашего времени. Харламов, Тарасов, Яшин, Бесков в рассказах родных, друзей и учеников

Читал рассказ Миши Васильева (хоккеиста ЦСКА 80-х годов. — Прим. И.Р.), как ему, 18-летнему, Борисыч помог купить золотое колечко для мамы. Сам отвез парнишку в ювелирный магазин к знакомому директору. Искренне верю. У Харламова было много знакомых в любых сферах. Его обожала вся страна. И он всем помогал. Помню, однажды отобрали у меня магнитофон на таможне. Вез два, оказалось — можно только один. Рассказываю Харламову, он тут же: «Поехали». Прямо со сборов рванули, благо, от Новогорска до Шереметьева близко. К его знакомому таможенному начальнику. Отдали! И ведь он не для себя поехал что-то забирать, а только ради меня. Его авторитет работал железно».

«Молодые Валерку очень любили и тянулись к нему — Фетисов, Касатонов, будущий Профессор Ларионов… Так что эта история меня совершенно не удивляет», — откликается на мой пересказ касатоновско-харламовской поездки в «Шарик» Татьяна Борисовна.

Когда вы имеете дело с таким человеком, а к тому же он еще и знаменит, и общителен, — дружба с артистами неизбежна. Да с какими!

Татьяна Борисовна рассказывает:

«С Владимиром Высоцким они сошлись в театре на Таганке. Валерка там постоянно бывал. А потом, помню, как-то я лежала в больнице — и в ней же был дядя Марины Влади. И вот Валерка и Володя встретились как раз в этом госпитале. Это было под Новый год. Такой концерт там устроили!

А какие шоу брат устраивал с легендарной Анкой-пулеметчицей, помощницей Чапаева, с которой они оказались в Боткинской больнице, когда у Валеры была первая авария! Прихожу, мне говорят: «Он у своей». Значит, у Анки, которой было восемьдесят лет. Он любил с ней общаться, анекдоты беспрерывно травили. Они и похоронены рядом на Кунцевском.

История о том, что, когда сборную СССР возглавил Бобров, она готовилась ко второй половине Суперсерии-72, брат с Высоцким сидели в Доме актера, и в один из моментов Валерке пришлось залезть под стол, — правда. Потому что Высоцкий его быстро предупредил: «Бобер идет!» Это и Михайлов знает, он тоже там был. И Петров, царствие ему небесное. А Бобров отдохнуть сам любил».

Как и Харламов. И умел погулять — причем на широкую ногу. В книге серии ЖЗЛ «Валерий Харламов» меня впечатлила история про полную ванну шампанского в квартире у его друга Мальцева после окончания сезона-71/72, которую они с приходящими и уходящими друзьями распивали целую неделю. Умели же люди отдыхать!

Татьяна Борисовна подтверждает:

«Они оба любили говорить: «Красиво жить не запретишь». Что Харламов, что Мальцев — молодые, красивые, неженатые. Долго было у них по этой части единение. Любили пошутить, подурачиться. Два таких остряка! Говорили мало, но очень метко. Девочек, которые все время были при хоккеистах, звали «мартышками».

Красивая одежда, пластинки, рестораны — все это началось, когда стали за границу выезжать. У Валерки, впрочем, всегда был вкус, какая-то изюминка. Может, потому что рисовал. Может, от мамы все шло. Она же помнила, как жила в Испании — и прививала нам эту жизненную гармонию. У Сашки такого вкуса поначалу не было, но он подтянулся, и они стали наравне.

С прическами экспериментировали. Из Киева к нам парень приезжал, парикмахер Сашка. Предложил попробовать сделать химическую завивку — и ему очень хорошо было. Еще они с Мальцевым парики под хиппи надевали. Помню, звонок в дверь еще на старой квартире. Мама смотрит в глазок — там какие-то мужики волосатые. Она их сначала не узнала. А это Валерка с Сашкой парики надели. Потом еще отца нарядили…

Дружил и с волейболистами, и с баскетболистами (особенно с Милосердовым и Едешко), и с футболистами. Среди последних самый близкий его друг — Вадим Никонов. Вадька и сейчас постоянно звонит. Кстати, брат его с будущей женой и познакомил. Как и Сашу Гусева, и Валеру Васильева. Тот еще сводник!

Практически все хоккеисты-немосквичи жили у нас. Валерка всех тащил в дом. У нас был натуральный проходной двор! Холодильник только открывался и закрывался. Только когда пил много, ему плохо становилось. Быстро заводился, но много его организм не осиливал. Когда были где-то вместе, я знала — надо обязательно взять нашатырь, чтобы в какой-то момент привести брата в порядок.

С телекомментаторами и журналистами он тоже был на дружеской ноге. Например, с Николаем Озеровым. Валерка теннис тоже любил и играл в него — правда, не с Озеровым, а с министром обороны Гречко. Тот был самый простой министр обороны, самый человечный. С другими не сравнить.

Если говорить о журналистах — Ленька Трахтенберг у нас жил. Сколько раз ночевал! А про отношения с журналистами — Валерка понимал, что у них своя работа, свой хлеб, и им надо помогать. Нужно было — даже партнеров стыдил, когда они от интервью отказывались. Сам безотказный был».

При таком широком круге общения надо понимать: в те времена никакими ночными клубами и вообще избытком увеселительных заведений в СССР не пахло. Их было наперечет. Комментатор Владимир Писаревский рассказывал, что как-то раз пришел с друзьями в ресторан гостиницы «Советская» и увидел Харламова, которого швейцар… туда не пускал. Харламов с горечью сказал ему фразу, за которую можно было и невыездным стать: «А в Америке или Канаде у меня был бы собственный ресторан» .

«Ну, если бы он настоял — пустили бы. А он — нет, значит, нет. Брат и меня всегда осаждал в этом плане, если я начинала напролом лезть. «Ладно, Тань, пошли». Скромный был», — реагирует Татьяна Борисовна.

Уже несколько позже Харламова в последний момент отцепят из списка людей, представленных к ордену Ленина. Но не из-за его богемного образа жизни.

«Дело было не в этом, — объясняет Татьяна Борисовна. — А в том, что он к тому времени еще не был коммунистом, тогда как Борис — был. После этого его школьная учительница Галина Михайловна дала ему рекомендацию, и Валерку в партию приняли. А я его принимала в комсомол. Я же была сначала председателем совета дружины, а потом секретарем комсомольской организации школы. В райкоме спрашивают: «А почему секретать комсомольской организации не задает вопросов?» — «Я его и так хорошо знаю. Это мой брат».

А расстроился из-за ордена Ленина он сильно. Как и в момент, когда в самом начале карьеры, еще до Чебаркуля, его отцепили от поездки с ЦСКА в Японию. Так же, как и перед Кубком Канады-81, с чемоданчиком поехал на базу — и назад вернулся».

Первая настоящая драма в карьере Харламова — автокатастрофа 1976 года, когда он был за рулем.

Касатонов говорит:

« Коля Доморацкий, директор базы в Новогорске, лежал с Харламовым в госпитале Бурденко. Он рассказал, что его собрали буквально по кусочкам. И было невероятное счастье, что он вернулся в хоккей. Результат фантастического здоровья и стремления обратно на лед.