Игорь Рабинер - Герои не нашего времени. Харламов, Тарасов, Яшин, Бесков в рассказах родных, друзей и учеников

Было ясно, что испанскую линию Харламова в таком фильме нельзя проигнорировать. Но у идеи рифмы между корридой и хоккеем тоже была своя сложность. Мы прописали в сценарии и «инсьерро» — бег быков за смельчаками — и тореадора. И только потом вдруг хлопнули себя по лбам — ведь это же разные вещи! В инсьерро никакого тореадора нет!

Позор, конечно, но хорошо хоть, что вспомнили об этом не после премьеры. Потом, конечно, ломали головы — и придумали одного быка, который прорвался во дворик, и там дядя Харламова, защищая маленького Валеру, выступил в роли тореадора».

Интересно, что, когда спрашиваю о степени выдумки истории с быком Татьяну Борисовну, она отвечает не столь категорично, а заодно выдает еще несколько первоклассных историй.

«Наполовину. На бой быков мы, по крайней мере, ходили. С нами там много интересных историй происходило. О том, что в Бильбао единственный раз за много лет выпал снег, и мы хулиганили, показав, как могут радоваться зиме дети из России, — история известная. А вот как меня цыгане украли, — еще не рассказывала.

Однажды мы играли на улице. А в Бильбао есть райончик — Ла Пенья. В то время там стоял цыганский табор, я же была одна блондинка на весь район. Как такую не украсть? И меня подхватили. Он это видел, но понимал: восемь лет, а там взрослые — он не справится. Побежал к маме, и весь наш дом пошел меня отвоевывать.

Еще раз он меня просто спас. Мы уже ехали обратно в Союз, и в Чопе на границе был огромный забор. Мы на нем играли в салки. Он говорил другим пацанам: «Только Таньку не сальте, она же обязательно упадет». И точно. Меня салят, и я падаю с забора плашмя. И замертво.

Он еще подумал, что я нарочно. Начал мне пятки щекотать, а я не реагирую. Хорошо, в это время мимо шла рота солдат. Валерка начал кричать, меня забрали в больницу. Если бы не докричался — неизвестно, чем бы все это закончилось. В Москву приехали, я стою рядом с отцом, он спрашивает: «А где же Таня?» Потому что лица у меня просто не было».

Бык в погоне за Харламовым — самая невинная из фантазий создателей «Легенды…». К более серьезным вернусь позже, а пока спрошу Местецкого, существует ли в жанре байопика, то есть biography&picture, писаные или неписаные законы — каким при реально существовавших персонажах может быть процент художественного вымысла.

«Никакой строгой теории на этот счет нет. Вопрос только в одном — насколько зрелищным вы хотите сделать фильм. Есть точнейшие байопики, где с биографической точки зрения не придраться ни к чему. Или фильм Учителя «Дневник его жены» про Бунина. Я обожаю такое камерное кино, но оно делается для узкой интеллигентной аудитории. Там особых натяжек нет — но в этом случае, конечно, страдает зрелищность.

Установил бы такую зависимость: чем большую аудиторию вы хотите привлечь, тем больше нужно связывать события жизни героев той логикой, которой в реальной жизни не было и быть не могло. А мы понимали, что должны сделать фильм, который будет смотреть куча народа».

Татьяна Борисовна к фильму относится положительно. Говорит, из ее знакомых хоккеистов негативно его воспринял разве что ныне покойный Петров. Услышав о моем интервью с Местецким, не без хитринки спрашивает:

«А он не сказал, сколько раз я «заворачивала» сценарий? Ну и я не буду. Зато скажу, что команда, которая снимала этот фильм, была очень хорошая. Все ребята классные — и режиссер, и операторы, и осветители, и костюмер. Молодцы! Они жили этим. Не так, чтобы пришли на работу, отсидели на ней нужное время и ушли. Поэтому люди и при мне на премьере, и на многих других показах аплодировали, плакали, вставали. И многие благодаря этому фильму открыли для себя хоккей.

И Данилу Козловского на роль брата мы с его дочкой Бегонькой выбрали. Нам показали пробы пяти актеров — кандидатов на роль Валерки. И больше всех подошел Козловский. По взгляду. Мы сразу сказали — да! И не пожалели.

Как и о Борисе Щербакове, сыгравшем нашего отца. Помню, на съемках стою, курю. Он мне: «Дочка, курить нельзя». Отвечаю: «Да, пап, а сам что делаешь?!» (Смеется.) Непонятно было, где реальность, а где кино. Сам простой мужик, не думала даже. Хотя и народный. Но это, конечно, из-за Валеры, такие у всех любовь и уважение к нему».

Тут, конечно, нельзя не сопоставить версию Татьяны Харламовой о выборе Козловского на роль ее брата с тем, что сказал мне сценарист Михаил Местецкий:

«Кастинг был большой. В конце осталось три кандидата — все очень хорошие актеры. Чем взял Данила? Сейчас, готовясь к своему первому фильму как режиссер, понимаю, что в актере это качество чрезвычайно важно. И оно абсолютно харламовское, то есть напрямую связано с самой историей. Речь об упертости, воле и фанатичном желании достичь цели во что бы то ни стало. Козловский вовсе не был фаворитом после первых проб. Но после них он сразу начал заниматься хоккеем. Сам. При том, что ему никто не давал никаких обещаний роли.

Данила тогда еще не был привлечен вообще ни к чему из того, что у нас называется preproduction. И, конечно, эта одержимость подкупила. Перед этим он уже работал со студией «Тритэ» в фильме «Шпион», то есть его, конечно же, знали. Но нужно было еще многое. То, как Козловский вел себя при подготовке к этому фильму, — пособие для молодых актеров. В результате он достиг того, что заслуживает. Теперь Данила — наверное, главная суперзвезда своего поколения».

Сколько людей — столько и мнений, и глубокий, вдумчивый, очень симпатичный мне кинокритик из Украины Семен Случевский считает, что образ отца Харламова в фильме недопустимо маргинализирован. При том что как раз папа пробудил в нем интерес к хоккею и натренировал во дворе так, что болезнь сердца отступила. Местецкий возражает:

«Почему маргинализирован? Да, он был простой рабочий на заводе, который поднял своего сына и повел в секцию. А что, у нас только профессора должны были своих сыновей в хоккей вести? Отвечаю за одно: это был очень хороший, но очень простой мужик. Делать его интеллектуалом — зачем? Видел его интервью, и мне кажется, в фильме он весьма убедителен и, главное, приятен. А то, что был немного под каблуком у жены-испанки — так это нормальная жизненная история».

Высокая оценка игры Щербакова и Борисом Михайловым, и особенно Татьяной Харламовой в этом случае говорит в пользу создателей фильма.

Дед Бенито понимал, что расстается с внуком и внучкой, скорее всего, навсегда. И, обожая их, предпринял последнюю, авантюрную, попытку этого избежать.

«Он хотел нас спрятать, украсть, — говорит Татьяна Борисовна. — А Валера это услышал. И маме сказал. До того был разговор, что мы с бабушкой и дедушкой поедем в одну деревню погостить. А на самом деле план у них был другой, и Валера услышал: «Мы их увезем в другое место. Чтобы Бегоня уехала в Россию одна». У каждого из нас была своя комната — но после этих слов последнюю ночь перед отъездом мама и мы провели рядышком на одной кровати.