Элтон Джон - Я – Элтон Джон. Вечеринка длиной в жизнь

А потом я добавил вишенку на торте: взял и разрушил его кропотливую работу.

В психологии есть теория о том, что человек, склонный к зависимости, способен «зависнуть» на чем угодно. Эту теорию я подтвердил на практике в начале нулевых, когда мы в «Вудсайде» обзавелись шредером для уничтожения бумаг. Не могу сказать точно, когда началась моя одержимость. Отчасти я исходил из соображений безопасности: я так и не забыл, что моя банковская выписка красовалась на первых полосах желтой прессы из-за того, что какой-то идиот из компании Джона Рида не уничтожил мои финансовые бумаги. Но, если честно, мне просто безумно нравился аппарат. Он успокаивал нервы, улучшал настроение. Радовало все: какой звук он издает, как медленно исчезают в его пасти листы и как с другой стороны вылезают чуть-чуть жатые изящные полоски бумаги. Я обожал его. Сидел в комнате среди бесценных произведений искусства, но ни одно из них не волновало меня так, как машина, пожирающая бумагу.

Не знаю, когда началась моя зависимость. Зато могу сказать точно, когда она кончилась: примерно через две минуты после того, как я увидел комнату, в которой Дэвид составлял план рассадки. Повсюду валялись листы бумаги, и я решил совместить полезное с приятным: помочь Дэвиду навести порядок и удовлетворить свою страсть к превращению старых документов к конфетти. Не помню, сколько страниц Дэвидова плана я успел скормить шредеру, прежде чем он вернулся в комнату и начал кричать. Никогда в жизни не слышал, чтобы он так страшно кричал. Дэвиду вообще не свойственны вспышки ярости, но, похоже, долгие годы жизни с виртуозным мастером истерик он только и ждал подходящего момента, чтобы продемонстрировать все, чему научился. С дикими воплями он изображал сцены надвигающейся катастрофы: как порнозвезды из «Бель Ами» обсуждают свое шоу под названием «Мальчики любят что побольше» с моей матерью или тетей Уин. Он орал так громко, что вопли разносились по всему дому, каждое слово было четко слышно даже в спальне на втором этаже – это я знаю точно, потому что именно там я спрятался, заперев на всякий случай за собой дверь. Нет, я не верил, что Дэвид швырнет мне в голову столь любимый мною шредер, и все же, судя по его крикам, такую вероятность исключать не следовало.

Но в остальном подготовка к церемонии прошла гладко. Наш друг Патрик Кокс устроил невероятный мальчишник в Сохо, в гей-клубе «Too 2 Much». Было очень забавно – представление в духе кабаре. Программу вел Пол О’Грэди [216] Пол Джеймс Майкл О’Грэди (англ. Paul James Michael O’Grady ) – английский комик, телеведущий, актер и радиодиджей. , он же исполнил дуэт с Джанет Стрит-Портер. Сэр Йэн Маккелен нарядился вдовой Твонки [217] Вдова Твонки – женская роль в пантомиме «Аладдин», которую всегда играет мужчина. Этот спектакль появился в Англии в XVIII веке на основе арабских сказок и впоследствии эволюционировал. . Выступал Брайан Адамс, и Сэм Тейлор-Вудс спела версию песни Love To Love You Baby. Между выступлениями знаменитого нью-йоркского транс-дуэта «Кики и Герб» и школьного друга Дэвида Эрика Маккормака, который играл Уилла в сериале «Уилл и Грейс» [218] «Уилл и Грейс» (англ. Will & Grace ) – популярный американский комедийный телевизионный ситком, неоднократный лауреат «Эмми» и номинант на «Золотой глобус» , мы посмотрели видеопоздравления Элизабет Тейлор и Билла Клинтона. Джей Ширс из Scissor Sisters так разошелся, что сбросил с себя всю одежду и продемонстрировал танец на шесте, которому научился, работая в нью-йоркских стрип-клубах еще до того, как группа стала знаменитой. Вечеринка получилась чудесная.

Наступил день свадьбы. Мы проснулись прекрасным зимним утром, погода стояла ясная, солнечная, воздух кристально чистый. Несмотря на предпраздничную суету, в доме царила волшебная рождественская атмосфера. Уже приехали гости: семья Дэвида прилетела из Канады, мой школьный друг Кит Фрэнсис с женой прибыли аж из Австралии. На улице персонал добавлял последние штрихи к интерьеру шатров, проверял гирлянды на деревьях. Накануне вечером мы смотрели репортаж о заключении первых гражданских партнерств в Северной Ирландии – там на вступление закона в силу отводилось меньше времени. Пары столкнулись с протестами, евангелические христиане выкрикивали, что это пропаганда содомии, бросали мучные бомбы и яйца. Я сильно забеспокоился – если такое случается с обычными людьми, что ждет нас, знаменитую чету? Но Дэвид убедил меня, что все будет хорошо: полиция в полной готовности, для протестующих отведена специальная зона, так что они при всем желании не смогут вмешаться. Утром начали показывать новости из Виндзора: толпы людей вышли на улицу и атмосфера везде была праздничная. Никто не собирался на нас набрасываться: наоборот, люди несли плакаты с поздравлениями, домашнюю выпечку и подарки для нас. Приехали автобусы телеканалов Си-эн-эн и Би-би-си, репортеры снимали уличные сценки, чтобы потом смонтировать сюжет.

Я выключил телевизор и попросил Дэвида больше ничего сегодня не смотреть. Сказал, что в этот день хочу думать только о нем и чтобы ничто нас не отвлекало. В моей жизни уже была свадьба, но теперь все по-другому. Теперь я чувствую себя собой, могу свободно выразить любовь к другому мужчине способом, о котором и помыслить не мог в те давние дни, когда осознал себя геем, и позже, когда признался в этом журналисту «Роллинг Стоун». В 1976 году никто и заикнуться не мог об однополом браке или гражданском партнерстве, но главное, я сам считал, что раньше полечу на Марс, чем приду к долгосрочным отношениям. Но вот мы здесь. Удивительное событие: не только личное, но историческое; и мы – часть мира, меняющегося к лучшему. Я был так счастлив, как никогда в жизни.

И в этот самый момент появилась моя мать – на этот раз в образе буйного социопата.

Первым признаком надвигающейся бури стало то, что она не захотела выходить из машины. Они с Дерфом приехали в «Вудсайд», как и планировалось, но мама упорно отказывалась идти в дом. Мы уговаривали ее, как могли, она же сидела с каменным лицом и не двигалась с места. Семье Дэвида пришлось выйти на улицу и поздороваться с ней через окно машины. Какого черта с ней случилось? Возможности выяснить у меня не было. По указанию службы безопасности, машины должны были ехать в Гилдхолл друг за другом. Но мама отказывалась ехать. И приходить на приватный обед, запланированный в «Вудсайде» после заключения гражданского партнерства, по ее словам, тоже не собиралась.

Машина тронулась, и моя мать уехала.

Отлично. Самый важный день в моей жизни – и очередная мамочкина истерика из тех, что я до смерти боялся в детстве. Я унаследовал ее способность нагонять на окружающих мрак, но разница в том, что я быстро приходил в себя. Осознавал, что происходит, и говорил себе: черт, я веду себя не просто как дурак, а как моя мать – и тут же бежал просить у всех прощения. Но мама никогда не чувствовала себя виноватой, не думала, что поступает неправильно. Лучшее, чего можно было от нее ожидать, – ужасной ссоры, в которой, конечно же, последнее слово оставалось за ней; затем все неловко улаживалось и наступало короткое перемирие до следующей истерики. С годами способность устраивать жуткие молчаливые сцены она довела до поистине эпического уровня – Сесил Демилль [219] Сесил Блаунт Демилль (англ. Cecil Blount DeMille ) – американский кинорежиссер и продюсер, лауреат премии «Оскар» за картину «Величайшее шоу мира» в 1952 году. Долгие годы кинопредприниматели США считали его эталоном кинематографического успеха. дурного настроения, Толстой ненависти к миру. Поверьте, я лишь немного преувеличиваю. Эта женщина десять лет общалась со своей родной сестрой только посредством скандалов по ничтожным поводам – например, из-за того, добавила ли тетя Уин ей молоко в чай или нет. Непоколебимая верность отвратительному характеру в восьмидесятые даже заставила ее покинуть страну; разругавшись со мной и одним из сыновей Дерфа от первого брака, мама решила эмигрировать на Менорку. То есть ей легче было уехать за границу, чем пойти и попросить прощения. Нет никакого смысла урезонивать такого человека.