Элтон Джон - Я – Элтон Джон. Вечеринка длиной в жизнь

Он снова засмеялся.

– Ну что тут скажешь? Естественно, я согласен.

Поверьте, это была не благотворительность. Наоборот, бесценный подарок мне самому. Если бы в 1970 году мне сказали, что однажды я буду записываться с самим Леоном Расселлом, я бы долго хохотал. Но нам пришлось нелегко. Леон в телефонном разговоре упоминал, что у него проблемы со здоровьем, но насколько они серьезные, я понял, лишь встретившись с ним на студии в Лос-Анджелесе. Он выглядел как больной патриарх из пьесы Теннесси Уильямса: длинная белая борода, темные очки, трость. Передвигался с большим трудом. Приходил в студию часа на два максимум, садился в ортопедическое кресло с откидывающейся спинкой, играл и пел. Но за эти два часа он делал невероятное.

Иногда мне казалось, что выхода альбома он уже не увидит. Однажды из носа у него потекла спинномозговая жидкость. Его сразу отвезли в больницу, где, помимо прочего, обнаружили сердечную недостаточность и воспаление легких. Но мы закончили запись альбома и назвали его The Union. В США он вошел в первую пятерку. Осенью 2010 года мы вместе поехали на гастроли, выступали в залах вместимостью не меньше пятнадцати тысяч человек – Леон тогда признался, что несколько десятилетий даже не заходил в такие залы. Иногда ему приходилось выезжать на сцену в инвалидном кресле, но это не мешало играть и петь прекрасно. И каждый раз зрители оглушали его овациями.

Наконец-то он получил то, чего достоин. Подписал новый контракт со звукозаписывающим лейблом, его ввели в Зал славы рок-н-ролла – я был так рад, что даже забыл о клятвах больше никогда не участвовать в этом шоу и выступил на церемонии с речью. Он заработал денег, купил новый автобус, ездил на гастроли по всему миру, пел в больших прекрасно оборудованных залах. Работал до последнего дня, до самой своей смерти в 2016 году.

Если вам не довелось видеть его на сцене, я вам сочувствую. Вы многое потеряли. Потому что Леон – лучший.

Впервые это случилось 2009 году в Южной Африке, в Соуэто, в Центре помощи детям с ВИЧ-инфекцией. Сироты, вынужденные встать во главе семьи из-за потери родителей, или просто брошенные дети получали здесь все, что им требуется, – от горячей еды до полезных советов и помощи со школьными заданиями. Центр финансировался Фондом по борьбе со СПИДом Элтона Джона, и мы приехали, как говорится, принимать работу: разговаривали с женщинами, управляющими центра, встречались с детьми, слушали, как все устроено.

Маленький мальчик в яркой узорчатой рубашке – такие ввел в моду Нельсон Мандела – подарил мне ложечку, символ сахарной индустрии Южной Африки. Но после этого он не ушел в сторонку и не сел с другими детьми. Не знаю почему. Конечно же, он и представления не имел, кто я, наверное, просто почувствовал симпатию. Его звали Нуса, и все время нашего визита в Центр он так и не отходил от меня. А я держал его за руку и корчил рожицы, чтобы рассмешить. Чудесный мальчуган. Я с ужасом думал о том, как он живет во внешнем мире, за стенами Центра: нам рассказывали, что СПИД в Южной Африке разрушил жизнь множества семей, и детям, конечно, пришлось тяжелее всего. Куда он пойдет отсюда? Кто или что его ждет?

Внезапно я осознал, что мои чувства к мальчику – не просто жалость или умиление. Это проблеск чего-то более важного и значимого, чему я пока не нахожу определения. Своими мыслями я поделился с Дэвидом:

– Чудесный мальчик, правда? Он сирота, и ему нужна семья. Что думаешь?

Дэвид смотрел на меня изумленно. Он поднимал тему создания полноценной семьи и раньше: идея усыновления детей однополой парой уже не считалась чем-то невероятным. Но каждый раз, как он заговаривал об этом, я приводил столько доводов против, что ему оставалось только смириться.

Не подумайте, я обожаю детей. У меня множество крестников и крестниц, некоторые из них знаменитые, как Шон Леннон или Бруклин и Ромео Бекхэмы, некоторые из обычных семей, как, например, сын моего наставника в «анонимных алкоголиках». И всех я очень люблю. Но собственные дети – совсем другое дело. Мне слишком много лет. У меня куча устоявшихся привычек. Я много гастролирую и редко бываю дома. Я страстный коллекционер фарфора, фотографий и современного искусства – а всем этим предметам противопоказаны игры в швырялки, размалевывание цветными карандашами, обмазывание пастой мармайт [221] Мармайт – продукт, очень распространенный в Великобритании. Он представляет собой пасту темно-коричневого цвета, ее принято намазывать на хлеб. Изготавливают мармайт из концентрированного дрожжевого осадка, который является побочным продуктом процесса пивоварения. и прочие милые забавы, любимые маленькими детьми. У меня слишком много дел, и для отцовства нет места.

Нет, я не капризничал, не изображал сердитого дядю. Просто говорил Дэвиду правду. Но в глубине души понимал: все мои возражения уходят корнями в собственное детство. Воспитание детей – огромная ответственность, и я на своем опыте убедился, как тяжело живется ребенку, если родители не в состоянии взять эту ответственность на себя. Каждый из нас хочет верить, что не повторит ошибок своих родителей. А что, если не получится? Невозможно вынести мысль о том, что мои дети будут страдать так же, как страдал я.

В общем, я упорствовал в своем нежелании стать отцом, и вот теперь, в Соуэто, предложил задуматься об усыновлении. Неудивительно, что Дэвид растерялся. Как, впрочем, и я сам. Что, вообще, происходит? На этот вопрос ответа не было, но я точно знал: только что случилось нечто и без всякой моей воли. Словно на шестом десятке во мне внезапно пробудился отцовский инстинкт, примерно так, как в двадцать один год проснулось либидо.

Впрочем, все это тогда прошло мимо. Мы расспросили людей и быстро выяснили, что мальчик живет в относительно приличных условиях, с бабушкой, сестрой и еще одной родственницей; за ним хорошо ухаживают, у него крепкая любящая семья.

Увидев, как сильно Нуса привязался ко мне, его сестра даже расплакалась – испугалась, что у нее заберут брата. Вопрос решился сам собой. Оторвать мальчика от корней и перевезти в Англию – сомнительная помощь; лучше уж позаботиться о будущем ребенка в его родной стране. Позже мы с Нусой несколько раз встречались – я приезжал в ЮАР на гастроли или по работе, связанной с Фондом. Он выглядел чудесно и, без сомнения, чувствовал себя счастливым.

Странный случай, но я быстро выкинул его из головы, зная, что мы поступили правильно. И вернулся к своим прежним убеждениям. Мы с Дэвидом больше не поднимали эту тему – пока в том же самом году не прилетели в Украину.

В Донецке, крупном индустриальном городе в центре страны, находился детский дом для детей с подозрением на ВИЧ-инфекцию. Не каждый ребенок заражается от ВИЧ-позитивной матери; если анализ у него оказывался положительным, он начинал получать антиретровирусную терапию и особый уход. Мы привезли с собой еду, памперсы, учебники – не бессмысленные безделушки, а то, что на самом деле нужно детям и тем, кто о них заботится. Я сыграл Circle Of Life на пианино, которое сам и подарил этому детскому дому.