Всеволод Васнецов - Под звездным флагом Персея

Прощай, Белушья губа!

Осеннее море встретило нас свежим ветром и неумеренной волной. Мы со Старостиным снова несли вахту в руле. Хотя теперь действовала паровая рулевая машина, вахту приходилось стоять по двое. Дело в том, что в Белушьей губе мы питались очень однообразно и скудно. А теперь, получив продукты, все накинулись на мясные изделия без ограничения. По-видимому, организм не выдержал перемены режима, и у всего экипажа началось расстройство желудка. Рулевому приходилось иногда спешно бросать штурвал и бежать с мостика.

Погода все ухудшалась, крепчал встречный ветер, килевая качка стала очень сильной, и на полубак захлестывали волны.

Угля было в обрез, и мы опять опасались, что его не хватит до Архангельска.

Морское животное, нерпу Таню, море укачало; она ничего не ела, смотрела жалобно, и из глаз ее катились слезы. Мы устроили ее в ящике на средней палубе. Потом она привыкла к качке и снова стала есть рыбу.

Немного улеглась погода, когда «Персей» вошел в Белое море. Наступил последний день нашего плавания. Вечером ярко засиял на горизонте огонь милого сердцу плавучего маяка СД. Взяли на борт лоцмана и к ночи вошли в Северную Двину. И в ванной, и в бане, и из всех кранов без ограничений потекла пресная вода. Никто не ложился спать, все были немного возбуждены. В ванную и баню была установлена очередь — до прихода в Архангельск все хотели вымыться, принарядиться, надеть белые воротнички.

Я мылся среди ночи. Потом забрался под свежие простыни отдохнуть и, испытывая блаженство, незаметно уснул. Я не слышал, как отдали якорь на рейде против Соборной пристани.

— Вовка, что ты спишь? — раздалось надо мной.

Я проснулся, еще ничего не соображая, не понимая, где я. В каюте стоял мой друг и соратник по строительству «Персея» М. В. Афанасьев. Из кармана он вытащил невиданную, яркую коробку папирос «Дукат», бутылку водки с сургучной головкой и зеленой этикеткой, сверток с колбасой и белые булочки. Мы со Старостиным, разинув рты, смотрели на Афанасьева, как на пришельца из другого мира.

На Большой земле был нэп. Архангельск первое время показался нам оживленным, шумным, нас поражало множество магазинов, бойкая торговля товарами, которых мы давным-давно не видели. Продавались дыни, арбузы, виноград, винные ягоды, орехи, колбасы, вина и прочие редкости.

Через несколько дней отправляли мы в специально изготовленном большом ящике в Московский зоосад новоземельскую нерпу Таню [2] Таню благополучно довезли до зоосада, и жила она там довольно долго в специальном проточном бассейне. Скончалась она совершенно неожиданно. Когда ее вскрыли, то обнаружили в желудке позеленевшие медные (тогда из красной меди) монеты, которые бросали в бассейн «умные» посетители. Она отравилась окислами меди. . О ней долго напоминал нам начищенный до блеска ее шеей медный клюз в фальшборте, через который она в последний раз видела свою родину — Северный Ледовитый океан.

Первое плавание «Персея» закончилось 23 октября 1923 года. Вспоминая о нем, я ясно вижу холодную темную ночь. Безлюдно на темной палубе. Керосиновый фонарь болтается на форштаге, еле освещая брашпиль, да вахтенный, закутанный в полушубок и плащ, виднеется на баке. Он наблюдает за якорными канатами. Под порывами ветра корабль ходит на якоре, цепи то ослабнут, то натянутся, и весь корабль вздрагивает от рывка на волне.

На корабле холодно, темно, сыро. И все мы боимся штормового ветра с моря. Он может сорвать корабль с якорей. А берег пустынен. И не крикнешь в эфир, призывая о помощи.

А ночь темна и длительна, облака несутся низко, ветер все яростнее завывает в снастях, круче становится волна и резче рывки корабля и скрежещущий лязг якорных канатов.

Все грознее шумит прибой, то нарастая, то замирая вдали.

Научное значение первой экспедиции на «Персее» было велико. Прежде всего потому, что она получила обширный (по тому времени) материал о температуре, солености, гидрохимических элементах и биологии водных масс, а также о глубинах, грунтах и животном населении дна моря.

Конечно, по одному только разрезу нельзя было сделать какие-либо выводы и обобщения, тем более что не имелось данных для сравнения.

Значимость экспедиции на «Персее» заключается не только в самих материалах, но и в том, что она положила начало систематическим, планомерным и комплексным исследованиям Баренцева моря. Такие исследования распространились постепенно на все море, и накопленный материал позволил сделать широкие обобщения и важные научные выводы. Так, например, только выяснив зависимость между рельефом дна, распространением теплых атлантических вод и распределением стад промысловых рыб, можно было правильно организовать поиски новых промысловых районов. Опираясь на эти данные, уже в 1930 году экспедиция на «Персее» обнаружила совершенно новые скопления промысловых рыб в Баренцевом море.

Исследования 1923 года явились тем фундаментом, на котором базировались многочисленные последующие экспедиции в Баренцевом море. Не следует забывать, что это было первое плавание «Персея».

Незаметно прошла зима в университетских занятиях и воспоминаниях о плавании на «Персее». Уже приближается лето, и снова начинаются бесконечные хлопоты о снаряжении экспедиции. На сей раз они всей тяжестью пали на Старостина и меня. Опять мы с утра до ночи бегаем, покупаем, достаем, получаем. На севере «Персей» тоже готовится к плаванию.

И вдруг от капитана поступает телеграмма: «В Архангельске нет угля!» Институт как организация, владевшая только одним судном, включался в общую заявку на топливо для всего Севгоспароходства. В первую очередь оно снабжало, конечно, свои транспортные суда, и при какой-либо заминке с углем «Персею» в нем отказывали. Так случилось и в конце июня 1924 года.

Телеграмма эта ввергла нас в панику — неужели задержится экспедиция? Забегали мы по разным организациям, выясняя, где можно раздобыть уголь, телеграфировали даже в Лондон в АРКОС. В таком напряжении пробыли мы несколько дней; к счастью, пришла новая телеграмма о том, что уголь получен, и наши тревоги кончились.

Этот период тревог и волнений скрасило приятное событие: нам, молодым штатным сотрудникам института, «специалистам на все руки», получавшим зарплату 20 рублей в месяц, с июня увеличили ставку до 55 рублей. В те годы, и в нашем возрасте, можно было почувствовать себя богачами.

Станция Исакогорка. При виде просторов Северной Двины и кораблей, которые стали мне теперь родными, радостно захолонуло сердце. «Персей» встретил нас корабельным запахом, свежей краски и смоляных тросов, — моим любимым запахом. Домой я тогда писал: «„Персей" не узнать, весною все прошпаклевано, покрашено, просмолено. Корабль выглядит прямо именинником, на него смотреть приятно. Внутри тоже все покрашено, чистота и запах лака. Но сразу же, как только мы прибыли, «Персей» стал под погрузку угля, и все запорошило черной пудрой. Приняли 7800 пудов. Наученные горьким опытом, загрузили не только ямы и трюмы, но и всю среднюю палубу, так что ходим теперь по доскам, настланным поверх угля. Взяли на два месяца продовольствия, довольно разнообразного: и компот, и кисель и проч., и проч. — питаться будем хорошо. Середина июля, а погода ужасная, беспрерывный мелкий дождь и температура 7-8 градусов.