Всеволод Васнецов - Под звездным флагом Персея

Как показал опыт, пробиваться во льдах другими курсами, поперек полыней, гораздо труднее, а иногда и просто невозможно. В данном случае по 26-му меридиану нам следовало начинать разрез к югу, т. е. идти как раз поперек разводьев.

Уголь и пресная вода были уже на исходе. В довершение всего кончилось машинное масло — в одной из бочек вместо масла оказалась нефть. Уже несколько дней машину смазывали топленым тюленьим и медвежьим жиром. Нагреваясь в механизмах, эта, с позволения сказать, «смазка» заполняла машинное отделение тошнотворной вонью. Этот запашок расползался по всему судну и особенно лез в штурманскую и рулевую рубки, так что и у бывалых моряков иногда возникало желание пострадать морской болезнью.

Воспользовавшись прояснением, я взял месяцевский бинокль и полез в бочку.

Знакомая и всегда завораживающая панорама полярных льдов открывалась передо мной. Ничего обнадеживающего я не увидел. Всюду, даже к югу, простирались очень тяжелые льды сплоченностью до 10 баллов. Среди них были ровные, без трещин, поля до 10 квадратных миль, а поле, около которого мы стояли, достигало не менее 50 квадратных миль. На многих льдинах виднелись следы тюленьих лежек, а иногда отпечатки лап хозяина этих мест — белого медведя.

Капитан не удовлетворился результатами моих ледовых наблюдений и сам полез в бочку. Павел Ильич просидел наверху довольно долго, а потом пригласил туда и Месяцева. Внимательно осматривали они горизонт и что-то обсуждали, вероятно, серьезность положения.

Итак, пробиваясь через перемычки между полыньями, мы двинулись к югу по 26-му меридиану.

Выжимая из машины все силы и не деликатничая со льдами, мы очень медленно, но все же преодолевали одну полосу тяжелого льда за другой. На небольшом поле, совсем рядом с «Персеем», лежал серебристый тюлененок. Матрос Стрелков, опытный промышленник, выскочил на лед, схватил малыша, передал его на палубу и вскарабкался сам. Этого зверька с мягкой шерсткой и синими выразительными глазками взяла на воспитание планктонолог Е. С. Клюшникова. Спал он в ногах на ее койке и с удовольствием сосал разведенное сгущенное молоко. Своего питомца Клюшникова благополучно доняньчила до Александровска, а потом довезла и до Москвы.

В 12-й экспедиции «Персей» работал в очень тяжелых льдах на всем маршруте от 33 до 26-го меридиана. Более 10 дней бился он во льдах и прошел за это время около 250 миль. Вблизи 33-го меридиана характерным был крупнобитый лед. Ближе к 26-му меридиану десятибалльные полярные льды состояли из огромных ледяных полей, зачастую совсем гладких.

Погода стояла малоприятная — снегопады, дожди, туманы и морозы до —10°! Работать на станциях, особенно с батометрами, было очень трудно.

Корпусу «Персея» крепко досталось в этом походе. Появилась течь, но пока мы были во льдах, трюмные донки успевали откачивать поступавшую воду.

Мы выбрались из льдов 11 июня и вышли на чистую воду. Как только стало покачивать, начала прибывать вода в трюме. Две донки не справлялись с откачкой. Скоро вода подошла к настилу в кочегарке, и мотыли машины зашлепали по воде, поднимая фонтаны брызг. Стармех А. И. Мусиков выяснил, что вода заполнила междудонное пространство. Плескаясь на качке, она, взболтала песок, шлак и всякий мусор, давно копившийся у днища. Мусор закупорил фильтрующие сетки засасывающих патрубков донок, и они стали плохо откачивать воду. Положение становилось опасным.

Продрогший и насквозь мокрый Мусиков прибежал на мостик и попросил Буркова вернуться обратно во льды, чтобы прекратилась качка и можно было очистить сетки. Иного выхода не было — повернули во льды. Наладили и установили ручной насос.

Во льдах мусор осел и донки стали откачивать гораздо лучше. Мусиков решил: необходимо вокруг сеток соорудить своего рода фильтры, препятствующие попаданию мусора.

Тяжко пришлось машинной команде. Работали в вонявшей ворванью холодной и грязной масляной воде по пояс, а иногда и по плечи.

Когда донки стали справляться с откачкой, снова попробовали выйти на чистую воду. Вода перестала прибывать. Можно было спокойно пускаться в путь к родным берегам.

На капитанском мостике не менее трех пар глаз — вахтенного штурмана и двух рулевых — непрестанно наблюдают за морем и небом. На этом монотонном фоне ничто постороннее от них не ускользает. «Персей» только вышел из тяжелых льдов, как впередсмотрящие увидели среди редких мелких льдинок какой-то красный предмет. Решили подвернуть и посмотреть. Это была деревянная бочка, которая совсем немного возвышалась над морской поверхностью. Значит, чем-то заполнена! Быть может, просто морской водой? Но нет, пробка крепко забита. Не без труда застропили ее и с помощью стрелы подняли на палубу. Выбили пробку. Бочка оказалась с машинным маслом. Ура! Конец тошнотворному запаху жареной ворвани!

По выходе из льдов мы хотели продолжить работы на разрезе по 26-му меридиану, т. е. по направлению на Нордкап. Было приятно, что резко потеплело, но сразу же задули свежие ветры западных румбов, доходившие почти до шторма. Переждать непогоду во льдах мы не могли: пресная вода, даже предназначенная для камбуза, совсем кончалась.

Большая волна позволила выполнить на разрезе только гидрологические станции.

Из двенадцатой экспедиции «Персей» вернулся в Мурманск 22 июня. За месяц, из коего более 10 дней среди очень тяжелых льдов, он прошел 1435 миль и сделал 60 станций.

Следующая экспедиция на «Персее» должна была работать по совместной программе с германской экспедицией на судне «Посейдон».

С такими повреждениями, какие получил во льдах «Персей», нельзя было выходить в плавание. Сроки работ советской и германской экспедиций были согласованы, и на ремонт «Персея» в доке времени не оставалось. Насколько я помню, в 1927 году в Мурманске дока даже не имелось. Надо было осмотреть судно и попытаться отремонтировать его своими силами.

В кут заливчика, на берегу которого находилась Мурманская биологическая станция, впадала небольшая речушка. При высоком приливе втянули нос «Персея» в устье этой речушки, а когда в отлив он оказался на суше, обнаружили, что судно имеет весьма значительные повреждения. Вот что сообщал я в письме в Москву: «Здорово досталось нашему „Персею" во льдах, всего исцарапало, несколько досок дубовой обшивки толщиною более двух дюймов протерло до корпуса и даже сильно повредило доски основной обшивки. Вырвало льдом около 60 болтов и три полосы железной оковки на носу. Свернута стальная шина волнореза и измочален форштевень. Кое-где вылезла конопатка пазов корпуса и „Персей" дал значительную течь… Когда нос судна оказался на сухом месте, все повреждения стали хорошо видны. Сейчас чинят, стучат топорами, забивают дырки вырванных болтов деревянными пробками, места проломов плотно затыкают паклей со смолой, а сверху заколачивают досками.