Роман Гуль - Я унес Россию. Апология русской эмиграции

Вровень Бердяеву в смысле философского международного влияния стоял Лев Шестов («Добро в учении Толстого и Ницше», «Достоевский и Ницше», «Власть ключей», «На весах Иова», «Афины и Иерусалим», «Киркегард и экзистенциальная философия», «Умозрение и откровение» и др.). Другие русские философы, связанные с Парижем — Ф. А. Степун («Жизнь и творчество», «Лик России и лицо революции», «Достоевский и Толстой», «Мистическое мировоззрение» и др.). Б. П. Вышеславцев («Русская стихия у Достоевского», «Этика преображенного эроса», «Трагизм возвышенного и спекуляция на понижение», «Вечное в русской философии» и др.); попавший после войны в лапы Советов и трагически погибший в концлагере Л. П. Карсавин («Философия истории», «О сомнениях в науке и в вере», «Церковь, личность и государство», «Джордано Бруно» и др.).

Блестяще была представлена русская художественная проза и поэзия. После большевицкого переворота (не ошибусь, если скажу) большинство русских известных прозаиков ушло в эмиграцию. Остались второстепенные — Телешов, Новиков, Серафимович и другие. Среди эмигрантов были и «старики», как П. Д. Боборыкин («Китай-город», «Дельцы», «Жертва вечерняя» и др.); Вас. Ив. Немирович-Данченко («Страна холода», «Плевна и Шипка», «Соловки», «Цари биржи» и др.). В отрочестве от родителей я слышал его фамилию «измененной» на «Не-в-меру-Вранченко». Так, оказывается, его прозвали давным-давно за корреспонденции с театра военных действий (1877–78). Но оба старейшины русской прозы не попали в Париж. Боборыкин поселился в Швейцарии, где и умер. Немирович-Данченко — в Праге. Не в Париже умерли и Леонид Андреев (Финляндия), Александр Амфитеатров (Италия), Евг. Н. Чириков (Прага), А. Аверченко (Прага).

В Париже жили — И. А. Бунин («Жизнь Арсеньева», «Митина любовь», «Лика», «Окаянные дни», полн. собр. сочинений), А. И. Куприн («Юнкера», «Елань», «Храбрые беглецы» и др.). Б. К. Зайцев («Анна», «Дом в Пасси», «Путешествие Глеба», «Золотой узор», «Древо жизни» и др.), И. С. Шмелев («Солнце мертвых», «Пути небесные», «Неупиваемая чаша», «Лето Господне» и др.), А. М. Ремизов («В розовом блеске», «Взвихренная Русь», «Огненная земля», «Посолонь», «Звезда надзвездная» и др.), Д. С. Мережковский («Рождение богов», «Наполеон», «Тайна Запада», «Иисус Неизвестный», «Франциск Ассизский», «Данте» и др.), М. А. Осоргин (Ильин) («Сивцев Вражек», «Вольный каменщик», «Свидетель истории», «Книга о концах» и др.), Н. Н. Евреинов («Театр вечной войны», «Шаги Немезиды», «Чему нет имени», «История русского театра» и др.), П. П. Муратов («Образы Италии», «Эгерия», «Магические рассказы» и др.), В. В. Вейдле («Умирание искусства», «Вечерний день», «Задача России» и др.), М. А. Алданов (Ландау) («Св. Елена», «Девятое термидора», «Чертов мост», «Заговор», «Ключ», «Бегство», «Истоки» и др.), Тэффи («Восток», «Черный ирис», «Стамбул и солнце», «Тихая заводь», «Городок», «Воспоминания» и др.), Б. Темирязев (Ю. Анненков) («Сны», «Тяжести», «Рваная эпопея» и др.), С. С. Юшкевич («Вышла из круга», «Дудка», «Голубиное царство», «Автомобиль» и др., умер до моего въезда, в 1927 г.). Пропустил — В. П. Крымова, С. Р. Минцлова, Ив. Наживина, Илью Сургучева. Но это все — «боги второй величины».

Русская поэзия была представлена хорошо: К. Д. Бальмонт, З. Н. Гиппиус, И. А. Бунин, И. В. Одоевцева, В. Ф. Ходасевич, С. К. Маковский (бывший редактор «Аполлона»), М. И. Цветаева, Г. И. Иванов, Г. В. Адамович, С. А. Соколов-Кречетов, Н. А. Оцуп. Из больших поэтов — Вяч. Иванов жил в Риме и редко наезжал в Париж.

К моему въезду в Париж уже создалась и чисто эмигрантская молодая интересная проза и поэзия: Я. Горбов, Г. Газданов, В. Набоков, И. Лукаш, Л. Зуров, Г. Кузнецова, Г. Евангулов, А. Седых, В. Варшавский, В. Яновский, Ю. Фельзен, А. Ладинский, В. Корвин-Пиотровский, Б. Поплавский, В. Смоленский, Г. Раевский, Мих. Струве, А. Штейгер, Е. Таубер, Ю. Терапиано, А. Гингер, Д. Шаховской, З. Шаховская, Б. Божнев, Д. Кнут, А. Присманова, А. Головина, П. Ставров и многие другие Тоже, вероятно, кого-нибудь пропустил.

Были в эмигрантской литературе сатирики, юмористы. Но главным образом «старорежимные»: П. Потемкин, Саша Черный, Тэффи, Дон Аминадо, Вл. Азов, Валентин Горянский. Одно время петербургские «сатириконцы», со старым своим издателем Н. Корнфельдом, начали даже издавать «Сатирикон». Но дело не пошло. А участвовали талантливые писатели и художники (Ю. Анненков, В. Шухаев, А. Бенуа, А. Яковлев, К. Терешкович, З. Серебрякова и др.). Приведу кое-что из парижского «Сатирикона».

Рисунок: «Похоронная процессия, за гробом идут две равнодушные фигуры, и одна другую спрашивает: „Как вы думаете, попадет он в Царствие Небесное? — Не думаю… для этого он слишком застенчив…“»

Или — «Современная Клеопатра. Голая, жирная, розовая, глаза прищурены, в ателье пусто и неуютно. Под рисунком подпись: „Какая тоска… Ни Цезаря, ни Антония — одни художники…“»

Прекрасную сатирическую прозу писала Н. А. Тэффи (урожд. Лохвицкая, сестра поэтессы Мирры Лохвицкой, дочь петербургского профессора). Ее знаменитый рассказ «Городок» начинался так: «Городок был русский, и протекала через него речка, которая называлась Сеной. Поэтому жители городка так и говорили: живем худо, как собаки на Сене…». Еще лучше был прославивший Тэффи рассказ «Кэфер». Приехал в Париж русский эмигрант, отставной генерал. Друзья повезли его — показать «красоты Парижа». Привезли на площадь Согласия с знаменитым египетским Луксорским обелиском и изумительной перспективой Елисейских полей, уходящей до самой Этуали. Конечно, друзья спрашивают: «Ну, как хорошо?… Нравится?» — «Хорошо-то хорошо… очень даже хорошо… но Que faire? Фер-то-кэ?» Это «Фер-то-кэ» так и врезалось в жизнь парижских эмигрантов.

Запоминающиеся сатиры в стихах писал Дон Аминадо (А. Л. Шполянский). Люблю его «Писаную торбу» — о неисправимых демократах-доктринерах.

Говорят, за это стихотворение автору «влетело по первое число» от редактора «Последних новостей» П. Н. Милюкова, где Дон Аминадо постоянно сотрудничал. Но у русско-парижского широкого читателя Аминад Петрович был в чести, очень популярен.

Гораздо более лиричен и «тих» был другой старый «сатириконец», талантливый Петр Петрович Потемкин, до революции привлекший к себе внимание сборником «Герань». В Париже Потемкин был настроен весьма ностальгически.