Роман Гуль - Я унес Россию. Апология русской эмиграции

Часто на этом шоссе все машины перекрывал будто по воздуху несшийся черный громадный блестящий роллс-ройс. Это Марлен Дитрих на своей, привезенной из Америки машине, со своим же шофером (тоже во всем черном) мчалась в Денам на съемки «Knight without armor». За ее участие в этом фильме Корда должен был уплатить не менее не более как триста пятьдесят тысяч долларов. Гонорар неслыханный, но, по рассказам Трендела, сто тысяч долларов Корда так ей и не доплатил, что вполне было в нравах этого фильмового «тайкуна».

Трендел был очень разговорчивым, симпатичным человеком, и отношения у нас установились дружеские. Он постоянно рассказывал мне всякие истории о том, как умен, ловок и деловит Александр Корда, бедный венгерский еврей по фамилии Кельнер, ставший мировым фильмовым воротилой. Теперь он «дружил» и с Уинстоном Черчиллем, у которого, зная заранее, что не будет «крутить» такой фильм, все-таки купил права на «Лайф оф Мальборо», и нуждавшийся тогда в деньгах Черчилль «тайно» даже писал соответственный скрипт за десять тысяч долларов. Дружил Корда и с Уэллсом, сына которого взял в Денам художником, помощником Меерсона; и с лордом Бивербруком, и с Робертом Шервудом, не говоря уж о фильмовых «звездах»: Лоуренс Оливье, Чарлз Лоутон, Ральф Ричардсон, Вивьен Ли, Мерль Оберон и другие. Так никому не ведомый Александр Кельнер стал не только легендарным фильмовым «тайкуном», знаменитым Александром Кордой, но был возведен и в рыцарское достоинство со званием «сэра»: сэр Александр.

Свою работу в Денам я начал со знакомства с Жаком Фейдером (Feyder), только что прогремевшим постановками — «Ле гран же» и «Кермесе эроик». Я сразу увидел, что Фейдер — симпатичный человек (настоящая фамилия его — Фредерике, по рождению он был бельгиец). Я как-то спросил его: «А вы знаете, что при русском царском дворе был некий Фредерике? Даже министр двора…», Фейдер рассмеялся: «Знаю, знаю, говорят, большой был осел…». Фейдер был артист до мозга костей. По виду — страшно худ, бледен, очень живой, говорил, сопровождая сказанное чрезвычайно характерными жестами. Встретил он меня радостно, предупредив, что у меня будет много работы, потому что он не хочет, чтоб его «высмеяли в Польше». В Польше тогда шли европейские фильмы, и поляки, конечно, поняли бы и высмеяли всякую русскую «развесистую клюкву». A «Knight without armor» — был из русской жизни, из времен революции. Я клятвенно обещал, что полякам «его фильм высмеять не удастся», за это ручаюсь.

Рассказал Фейдер, как произошло мое «чудо» — приглашение в «технические советники». Известная французская драматическая артистка, долго выступавшая в Комеди Франсез, Франсуаз Розе, жена Фейдера, выслала мужу из Парижа несколько «нужных для его фильма книг». И среди них был мой «Азеф» по-французски, изданный у Галлимара под заглавием «Lanceurs de bombes» («Бомбометатели»). Но по недосмотру издательства на титульном листе было напечатано «перевод с немецкого». Помню, я поехал тогда к Галлимару, чтоб «устроить скандал», требуя перепечатать титульный лист. Но милейший Брис Паррэн, тогдашний директор издательства, свободно говоривший по-русски (женатый на русской — Челпановой, дочери известного московского профессора), уломал меня всякими «вескими» доводами. Перевод на французский Н. Гутермана был очень хорош, и Фейдер, прочтя книгу, как он говорил, «залпом», пошел тут же с «Азефом» к Меерсону, сказав: «Лазарь, вот этого немца я обязательно хочу достать как „техникал адвайзора“». Взяв книгу, Меерсон залился смехом (по рассказу Фейдера): «Да это же вовсе не немец, а русский, мой друг, которого мы немедленно можем вызвать телеграммой». Я был в восторге! — говорил Фейдер, — и мы, с согласия Корды, послали вам телеграмму. Это и была телеграмма в пятьдесят два слова с требованием «не соглашаться меньше чем на пятьдесят фунтов в неделю».

В первый же день Фейдер повел меня «представиться» Александру Корде. Корда произвел выгодное впечатление. Очень высокий, худой, умное, «неординарное» лицо, дорого-небрежно одетый, прекрасно говорил по-французски. Сказал мне все «нужные аншантэ», выразив уверенность, что я буду прекрасным «техническим советником». Мы долго не задерживали миллионера-тайкуна, который, как говорил мне Фейдер, на постановку «Knight without armor» получил не более не менее как три миллиона фунтов стерлингов. Цифра по тем временам астрономическая. И мне, конечно, нужно было настаивать на пятидесяти фунтах в неделю, которые я без сомненья и получил бы, ибо эти миллионы (как я увидел за шесть месяцев работы) расхищались как попало.

Фильм «Knight without armor» ставили по роману английского писателя Джемса Хилтона. Сюжет из времен русской революции. Была в нем, конечно, и «графиня Александра» (Марлен Дитрих), и ее отец, министр внутренних дел, на которого покушаются террористы (копия с убийства Плеве из романа «Азеф»). Но министр (по ходу сценария) был только ранен. Лошади же были убиты. Откуда-то достали четырех кляч и убили для съемок. Этих кляч мне было жаль.

Меерсону было раздолье: он строил и дворянскую усадьбу по фотографии знаменитого именья Юсуповых «Архангельское»; и русский уездный городок; и русскую железнодорожную станцию. Все это влетало в большую копеечку, но на миллионы «Пруденшел» можно было порезвиться. На съемках — сцены переигрывались десятки раз. И на это никто не обращал внимания.

Я был должен следить за правильностью костюмов отдельных актеров и революционной толпы, громящей именье «графини Александры». Для большевицкого комиссара Олечка прислала экстренно из Парижа выкройку «толстовки», так как Фейдер обязательно хотел обрядить именно в нее большевика-комиссара. В те годы (1936) люди не носили бород и бакенбардов, ходили бритые, и студийные парикмахеры пришли в замешательство с «русскими» бородами и усами. Для сего я достал книгу портретов членов четырех русских Государственных Дум. Теперь парикмахеры были в полном восторге, преображая строгость английских лиц русскими бородами, усами, а иногда и бакенбардами. Для форм Белой армии я экстренно выписал из Парижа от моего друга-однополчанина (корниловца) Димы Возовика его превосходный альбом фотографий Белой армии. Ему, конечно, за это хорошо заплатили. И как только я раскрыл альбом перед Фейдером, он, увидев первым генерала Врангеля в черкеске, тут же ткнул в него пальцем, сказав: «Непременно хочу, чтоб было вот это! Что это такое?» Я объяснил, и черкески были сшиты. Понравилась Фейдеру и корниловская форма — черная с белым кантом и шевроном на рукаве «череп и кости». Я работал с увлечением, Фейдеру моя работа нравилась, он чувствовал, что теперь его уж никак не «высмеют в Польше». И от парикмахеров я переходил к студийным портным, через Трендела объясняя, что тут изображено на фотографиях. Портные понимали с полуслова. Часть грабящих имение «графини Александры» я одел в матросскую форму с надписью на околышах «Аврора». Вообще все шло гладко и интересно. С Фейдером мы очень подружились.