Роман Гуль - Я унес Россию. Апология русской эмиграции

Ленина не отравили (сам вогнал свой мозг в необратимый склероз). Горького не отравили! Подхватил грипп от своих малых, обожаемых внучек (свидетельство известного педиатра Г. Н. Сперанского). Жданова не убивали: помер своей смертью, больное сердце (каждый раз, как звонил телефон, наступал припадок — свидетельство близких).

Маму мою никто не умерщвлял! Сама решилась на это. (Были до нее — Маяковский, Есенин, многие другие. Это было в воздухе). Отец помер от удара — оставив себя без врачебного надзора (Виноградова посадил) — и его оставили без врачебной помощи, когда удар случился.

Возложим сие на плечи всех тех, кто правил (и правит) Россией и посейчас. Философия этих людей жизнь во внимание не принимает. Что все они способны переубивать друг друга — прямо или косвенно, — я не сомневаюсь и не сомневалась (когда убегала оттуда).

Что оппозиция Сталину была наверху в 1952–53 — весьма вероятно. Да и он сам — под воздействием высокого давления — не помнил, что творил. Безусловно — думал о скорой смерти и думал, как и кому передать власть. В этом — и вся штука.

Жданов был слаб и труслив, повторял без конца: «Только бы не пережить!» — (близким), что означало, что он никак не претендовал в наследники престола. Он этого страшился. Лечил его преданный семейный врач, Гаврила Иванович Майоров (уж никак не сионист!); и вскрытие делали в ванной комнате, на Валдае — в той даче, которую построили как правительственную резиденцию для отца; он там никогда и не побывал. Семья Ждановых боялась, что Гаврилу-лекаря обвинят в «злодейском лечении». Все возможное делали, чтобы выразить Гавриле полное доверие и сочувствие. Однако — час настал — и Гаврила Иванович попал не то в сионисты, не то в шпионы. «Молодую NN» я видела где-то на вечеринке. Ничего особенного в этом факте нет. Никакой тайны, как это кажется г-ну А.

Надо сказать, что гн. А. обладает исключительным знанием деталей жизни сов. верхушки. Напомню опять версию Ольги Шатуновской: «не было у Берии большего врага, чем Киров», который арестовал Берию на Кавказе и велел расстрелять (1919–1920 гг.?), да началось отступление и позабыли привести в исполнение.

Шатуновская говорила (мне): «Если бы Орджоникидзе и Киров остались в живых, то для Берии не могло быть дороги наверх». Безусловно, Берия вел большую и опасную игру. В такой игре — входить в опасность прямого заговора на жизнь отца было бы безумной глупостью. Берия был умен как бес — ждал и знал, что власть к нему и так перейдет. В силу течения времени. Однако народную смекалку Никитушки-мужичка во внимание не принял! Плохо знал русский фольклор.

Брата моего Василия я бы очень хотела видеть таким бравым, храбрым генералом, каким видит его гн. А. К сожалению, брат был разрушен алкоголем физически и умственно уже к 1950-му году — вполне. Он был отстранен отцом после скандала на авиапараде в мае 1952 — это я помню и знаю лучше, чем гн. А.

После этого — сидел дома и пил пуще прежнего. Лаврентия Павловича и Абакумова — обожал: «сильные личности»; и в политике не понимал ничего. Потому увязал то и дело в распри наверху — поддерживал то того, то другого — и сделал себе огромное количество врагов. Когда отец помер, все эти издавна озлобленные лица обратились против Василия. Он кричал — «убивают!», потому что он всегда кричал и шумел. Что происходило, ему было столь же мало известно, как и мне. Голову он потерял в 1953 году оттого, что знал, что без отца его уже никто не защитит. Он тоже — ускорил и приблизил свою смерть в 1962 году (41 год) — не будем и здесь подозревать убийства…

Простите за длинноты и за эмоции. Я очень настаиваю, милый Р.Б., что все это — только entre nous. Мои 2 книги содержат все, что я знала: надо лишь уметь читать внимательно. Спасибо за это Авторханову, однако — по comments.

Как всегда — Ваша Светлана

Как рассказала мне сотрудница «Нового журнала» Елизавета Григорьевна Фокскрофт (рожд. Кандыба), Аршеневские были в близком родстве с Кандыба и в роду их была даже некая «пленная турчанка». Е.Г. — профессор русского языка в университете в Претории (Южная Африка).

Его отец Ф. В. Езерский — создатель «тройной русской системы» счетоводства, основал в Москве первые в России «Бухгалтерские курсы».

Роман Гуль. Бакунин. Историческая хроника. Нью-Йорк: 1974.

Самая «гениальная идея» П. Ткачева была, конечно, в предложении для наиболее скорого наступления революции убить всех без исключения жителей Российской Империи старше 25 лет. Об этом в своих воспоминаниях рассказала его сестра А. Анненкова, известная детская писательница своего времени, упомянув, что от этой идеи Ткачев впоследствии отказался. Немудрено, что 44 лет от роду Ткачев умер в доме умалишенных. Известно, что Ленин необычайно высоко ценил Ткачева-революционера и предлагал «всем его изучать».

А. Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ. 1918–1956. Париж: ИМКА-Пресс, 1974.

Как многие писатели, Брюсов был злопамятен и этого отзыва, оказывается, не забыл. В эмиграции Ю. И. Айхенвальд писал Влад. Ходасевичу: «О Брюсове. И сам я меньше всего склонен его идеализировать. Он сделал мне немало дурного и, когда сопричислился к сильным мира сего, некрасиво, т. е. экономически, мстил мне за отрицательный отзыв о нем в одной из моих давнишних статей. Самая высылка моя — я это знаю наверное, из источника безукоризненного — произошла при его содействии» (письмо от 5 авг. 1926 г. см. «Некрополь» Ходасевича).

Б. Ольшанский на Западе выпустил книгу «Мы приходим с Востока». Через некоторое время попал в советскую ловушку и через Канаду был увезен в СССР, где и погиб. Он ехал в Германию на постоянную работу в НТС. Чемоданы его пришли во Франкфуртня-Майне, а сам он очутился в СССР, где умер, якобы на операционном столе.

Когда этот текст был напечатан в «Новом журнале», я получил письмо от эмигранта «третьей волны», который весьма сомневался, что Тургеневская библиотека погибла в Германии при бомбежке. Сомневался он потому, что воочию видел в Минской публичной библиотеке книги со штампом парижской Тургеневской библиотеки. Сие вполне в нравах Советов. Если эта драгоценная библиотека попала им в руки, то вместо того, чтобы возвратить ее в Париж как собственность их «союзника», Франции, они украли ее. Но, естественно, поместили книги не в Москве и не в Ленинграде, а в Минске, куда доступ иностранцам фактически закрыт. Письмо находится в моем архиве.