Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг.

Ужин был славный и на 90 человек, а было менее половины. Мы пили за здоровье его высочества; после ужина начались уже не танцы, но истинные фарсы. Сперва присутствие дорогого гостя удерживало всех, никто не садился даже в котильоне, а тут уже пошла республика, молодежь же имела шампанского сколько душе угодно.

Вот, кажется, главное тебе рассказал, мой милый друг; я заспался сегодня, а дела еще много, к тому же княгиня Татьяна Васильевна просит к себе, имея какую-то нужду до меня, – съезжу на минуту. Теперь сделай мне одолжение и дай письмо мое и все это прочесть Косте и Вяземскому. Все это повторять им было бы невозможно для меня. Все почти о Косте вспоминали; то-то бы он хозяйничал и отличался!

Константин. С.-Петербург, 11 августа 1833 года

Вчера спустили здесь корабль в присутствии государя. Жена ездила смотреть и в восхищении. Мне не удалось: я в это время спускал не корабли, даже и не змей, но бумаги. Здесь полагают, что великий князь выедет от вас прежде пятнадцатого. Будем ожидать.

Я с тобой согласен, что если звать великого князя на вечеринку, где и танцевать будут, то пропасть наживете себе упреков и неудовольствий. Всех звать – так будет душно, и бал, о коем скажут вдесятеро более, нежели было; звать мало – наделаете себе врагов. Я не полагаю, чтобы и его высочество был охотник до балов. Впрочем, ожидаю, на что решились. Только я не советую так жить, чтобы заговорили об вас, и так завистников много. И к тому же хлопоты, издержки, а веселья мало.

Александр. Москва, 11 августа 1833 года

Желаю знать, что скажет мне или тебе граф Александр Христофорович, чтобы приступить к печатанию биографии Волкова в пользу бедных. Давеча великая княгиня меня спрашивала: «Ну так что, в Петербурге развлекаются?» – «Мой брат сказывал мне о чудесном бале у графини Шуваловой 5-го числа». – «А императрица там была?» – «Нет, сударыня, но был весь высший свет».

Константин. С.-Петербург, 12 августа 1833 года

Из письма твоего от 8-го вижу, что у вас, как говорят молдаване, большой калабалык, то есть хлопоты по случаю бала. Воля ваша, а нет моей апробации: лучше жить нешумно. Меня смешит, что ты думаешь ста рублями отделаться. Я желаю, чтобы ты отделался тысячей. Увидим, кто из нас ошибается. Раз уже дело затеяно, то желаю, чтобы удалось совершенно и чтобы его высочеству было весело.

Александр. Москва, 12 августа 1833 года

Как-то говорят давно, что Грейг, наш приятель, опускается и не тот уже, что был, а Лазарев (только не Иван Акимович) слывет молодцом. А Патаниоти я знал в Неаполе, и он был маленькое чудо в своем роде. Он с мачты кидался в море, переплывал на другую сторону под кораблем, скидывал с себя в воде все платье, даже сапоги , завязывал все это в платок и с узлом в зубах плавал. Моряку и должно быть более рыбою, нежели человеком. Он командовал тогда фрегатом «Крепкий», на коем приехал к нам Дмитрий Павлович Татищев.

Константин. С.-Петербург, 14 августа 1833 года

Я тебе обещал сказать, кто с Мансуровым на пароходе поехал. Ты, может быть, уже и знаешь от великого князя? Граф Нессельроде, с ним Брунов, Сакен и Хрептович. Завтра отправляется и государь, с ним князь Волконский, граф Орлов, Бенкендорф и Адлерберг на пароходе до Штеттина, для свидания с прусским королем. Все это держалось в секрете, у нас приказаний никаких не было, и теперь цель путешествия, да и место назначения неизвестны, а потому и прошу тебя не говорить никому, что я тебе о сем писал. Говорят, что также и с австрийским императором будет государь иметь свидание и что все путешествие не более пяти или шести недель продолжится. Граф Фикельмон отправился два дня тому назад в Богемию. Я уверен, что у вас о сем уже говорили, как и здесь, только верно никто не знал. Я простился с князем Долгоруковым третьего дня.

Аппетит приходит во время еды у добрых москвичей; мало что полюбовались лицезрением великого князя, теперь еще просят бала, чтобы видеть его высочество. Поздравляю вас с успешным окончанием дела, иначе бы досталось вам от завистливых критиков.

Александр. Москва, 14 августа 1833 года

Я, право, не знаю, чем и как заслужить все милости великого князя и лестную его доверчивость. Увидев меня, входящего в гостиную, он оставил партию свою в бильярд, взял меня за руку, повел на площадку в сад и сказал: «Я не нашел времени сказать вам словечко прежде, спеша прочитать письмо, которое вы мне доставили от императора… Я скоро уеду…» – «Я знаю, ваше высочество». – «Как вы могли это знать?» – «Мне это известно от вашего фельдъегеря, которого вы посылаете вперед и который явился на почту взять трех лошадей; потому-то я и примчался к вам». – «Я знаю, с кем говорю, – продолжал великий князь, – потому могу доверить вам все, что написал мне император», – а потом его высочество изволил рассказать мне все содержание письма, по коему государь должен быть в Москве 6 октября.

Великий князь угощал обедом и чаем кадетов. Когда простился с ними (как бы с детьми своими), их начальниками и со всеми, тут бывшими, то и я также стал откланиваться, но его высочество сказал мне: «Булгаков, пойдем ко мне». В кабинете сказал: «Садись, вот тебе сигара», – а сам с адъютантами заниматься стал бумагами. Кончилось, ушли они, а он принялся что-то писать. Вошла великая княгиня с детьми. Понимая, что в такую минуту приятно ее высочеству быть с ним наедине, я взял шляпу, положил тихонько сигару и хотел опять откланиваться, но великий князь спросил: «Я надеюсь, что ты дашь мне письмо к брату твоему?» – «Не смею, ваше высочество, утруждать». – «Поди и пиши, и мне отдай, а я ручаюсь, что будет верно доставлено». Я поклонился, вышел в камердинерскую, где и написал к тебе письмо, а там стал курить и болтать с Башиловым и адъютантами. Час спустя великий князь велел меня позвать; тут были только ее высочество с детьми. «Где же письмо к брату?» – «Вот оно, ваше высочество». – «Будет доставлено, и ничего с вас не возьмем , не по-вашему». – «Мы, ваше высочество, не себе берем, а копим для казны».

Великий князь перецеловал своих детей, несколько раз делал им урок, особенно самой младшей, прибавляя: «Уверяю вас, что эта вот са мая маленькая доставляет мне более хлопот, нежели двое старших». Остались мы одни. «Одно мое желание теперь, одно у Бога прошу, – сказал он с чувством, сложив руки и подняв глаза кверху, – чтобы государь благополучно совершил свою поездку и мы увидели его здесь довольным». Поговорив несколько, прибавил: «Ну, я пойду надеть дорожное платье; вот тебе мое место, бумага, перо, – садись и пиши теперь к твоему сыну: я хочу обрадовать его письмом от тебя». Я, право, так был поражен сими ласковыми словами, что сидел, как дурак, не зная, что писать, а сказал Косте, что пишу по приказанию его высочества в его кабинете, и почти со слезами заклинал его быть достойным таких милостей, вести себя хорошо и быть благодарным, не быть себе собственным врагом, а следовать славному пути, который ему открывается, и проч.