Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.

Граф Милорадович, разъезжая на катере двенадцативесельном по бульвару и Невскому проспекту, также спас человек до 100, иных снял с деревьев, других вытащил из нижних этажей. Сердце содрогается и теперь, как вспомнишь ужасную эту картину. Дивов, бывший вице-губернатором, ехал на карете в Морской, как вдруг хлынула вода. Он совсем было утонул, его втащили в окошко в дом Жерве.

Вода с такой быстротою подымалась, что всех застигла врасплох. Бог помиловал нас и дозволил нам спасти всех людей, а у нас их в нижних этажах с бабами и детьми не одна сотня. Теперь все это живет в верхних этажах с чиновниками; боюсь, чтоб от тесноты не сделались болезни. Государь уже пожаловал миллион на вспомоществование тем, кои наиболее нуждаются; кроме того, всяк старается помочь по возможности страждущим. Мятлев-сын [Иван Петрович, сочинитель «Сенсаций госпожи Курдюковой»] с Реманом, Венингом и прочими наняли большие комнаты, наставили кроватей и будут там собирать, лечить и содержать больных, которых, натурально, много. У благотворительности широкое поле деятельности, и надобно отдать справедливость, всякий содействует помощи несчастным столько, сколько ему средства позволяют.

Здесь получено известие, которого никак не ожидали: прусский король женился на дочери английского генерал-лейтенанта графа Гараха (Harrah). Ей дан титул принцессы Лигницкой.

В Париж назначен чрезвычайным послом для поздравления Карла X князь Петр Михайлович.

Все залы в доме Строгановой наполнены платьями, материями, кои развешаны и сушатся. Все было в воде. Так и во всех домах, где кладовые внизу.

Константин. С.-Петербург, 12 ноября 1824 года

Вчера был у меня Карнеев. У него в Корпусе [в Горном корпусе] никто не погиб, но много перековеркано; зато на чугунном заводе, что за Екатерингофом, множество пропало народа. Карнеев третьего дня там пробыл целый день, шестьдесят тел сам видел; а всего не доищутся 147 человек, кои, вероятно, все погибли. Манычар туда ездил вчера и видел множество тел, по мере, как их отыскивали в развалинах деревянного строения, которое все снесло и уперло о каменный завод; все, тут бывшие, узнавали кто своего отца, кто брата, кто дочь, кто мать; вой престрашный, и сцена ужасная, так что он не мог долее оставаться, пришел ко мне в величайшем смятении.

Только и слышишь беспрестанно, что позабытые подробности! Карнеев сам было попался в беду: его захватила вода на улице, и он не мог сыскать себе спасения иначе, как бросившись в рынок на Васильевском острове, а оттуда переехал на лодке в дом к мяснику, где пробыл до десяти часов. Лазарев поехал из канцелярии на дрожках, наконец поплыли дрожки, он со своим кучером отпряг лошадей, и сели верхом; но его лошадь споткнулась, он упал в воду, скрылся, но опять вынырнул; тут кучер схватил его за ворот, вытащил и внес в дом какой-то, где его привели в чувство. Чуть было не погиб и теперь болен.

К нам Бог был милостив. Не могу понять, как в куче женщин и детей, живущих у нас в нижних этажах всех домов, которые все были аршина на два с половиною в воде, никто не утонул; как из множества почтальонов, развозивших в то время письма, никто не погиб. Многие вплавь почти приехали домой. Не могу даже пожаловаться, чтоб много было больных. Несмотря на все их просьбы, я им никак не позволяю переходить в свои жилища вниз, где величайшая еще сырость; зато все теперь в верхних этажах, как сельди в бочке.

Бедные Тургеневы пустились сегодня в Москву. Как-то доедут и найдут ли в живых матушку свою? Жихарев пишет, что ей хуже, Мудров сам их зовет.

Журналисты доставили ко мне все недостающие части «Соревнователя», «Благонамеренного», «Северного Архива» и «Отечественных Записок». Я хочу все переплести под один манер; так пришли мне прежние года этих журналов.

Константин. С.-Петербург, 13 ноября 1824 года

Бедные Тургеневы уже не застали своей матери. Жихарев мне пишет, что она скончалась. Они опоздают также и к похоронам, но поклонятся ее гробу и исполнят, сколько от них зависит, долг сыновний. Вот и этой старушки не стало! Вот так-то понемногу все стирается с лица земли, так что и наше несчастное происшествие забудется; но доселе оно одно у всех в сердце и на языке.

Нельзя не благословлять милосердого нашего государя за все меры, принимаемые к облегчению участи пострадавших. Видно, что все они внушаются его сердцем. Прочитай рескрипт его к князю Куракину. Сверх сего комитета, вспомогательные общества везде составляются, и первая помощь, вероятно, уже всем дана. Одна из благодетельных мер та еще, что цену на главнейшие припасы не дозволено возвысить, хлеб в своей цене, говядина тоже, и соль, которая было весьма возвысилась оттого, что много ее истреблено, из казенных магазинов отпускается по умеренной цене. Теперь все видят, как благодетельно правительство.

Государь объезжает места претерпевшие и этим доставляет величайшее утешение пострадавшим. Новых подробностей не знаю; но говорят, в Кронштадте принесло на улицу линейный корабль. Здесь понемногу город очищается, мосты восстанавливаются, и все приходит в порядок. Театры заперты впредь до приказания, и это очень хорошо: иначе бы, может быть, нашлись люди, кои, посреди общей горести, пошли смеяться французским фарсам. Баронесса Строганова умерла в Дрездене. Двое сыновей ее, граф и барон [133] То есть Александр Григорьевич. Отец их, барон Григорий Александрович, пожалован был графским титулом с нисходящим потомством уже в царствование Николая I, а до того графом был только старший из пяти сыновей его, Сергей Григорьевич, женатый на графине Наталье Павловне Строгановой. Умершая в Дрездене мать их – баронесса Анна Сергеевна, урожд. княжна Трубецкая. , женатый на Кочубеевой, поехали к ней, узнав, что она опасно больна, но так же, как и добрые Тургеневы, не застанут.

Александр. Семердино, 13 ноября 1824 года

Ты пишешь, что на той же неделе должен был переехать в город государь император, а потом и вся царская фамилия. Мы, яко верные подданные, ожидали сего известия, чтобы тоже переехать в Москву, куда, несмотря ни на что, пускаемся в понедельник. Возвращение графини Протасовой не очень будет радостно для Ростопчиных, у коих она всегда живет, когда бывает в Москве; а она прекапризная. Она слепа совершенно, а надобно с нею обходиться, как будто она видит, и это довольно мудрено устраивать. Ты пишешь, что есть возможность переехать в город, потому что князь Оболенский оставил подмосковную; но часто бывает, что в одну заставу нет проезда, тогда как в другую хорошо ехать. Ты говоришь: мы обедаем с Тургеневым у князя Сергея Григорьевича [будущего декабриста Волконского, женатого на Марье Николаевне Раевской]; да разве она не с мужем живет? Как бы и эта не переняла у Зинаиды, своей приятельницы.