Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

В Вену ждали Нарышкину. Там теперь множество русских: Бибиков, Новосильцев, Бауэр, Кутайсов, Браницкие и проч. и проч. Живут там очень весело. Княгиня [Багратион] наняла загородный дом, и у нее, по обыкновению, много народу. От Мальи я получил также предружеское письмо. Мне прислали книгу “Vertraute Briefe, geschrieben auf einer Reise nach Wien” Рейхардта. Я был в это время в Вене – и на всех ужинах, концертах, балах, кои он описывает. Преприятное чтение для меня. Он же, всех называя, про всех моих знакомых говорит. Я к тебе со временем пришлю эту книгу, и тебя она будет интересовать.

Блудову я точно отдал для тебя № 17, в коем писал тебе о получении двух твоих писем. Жаль, что он его потерял, но совсем тому не удивляюсь, ибо он поехал отсюда весь не свой. Бог знает, что с ним сделалось. Он все генерально письма потерял и никому не отдал. Экая головушка!

У нас, брат, все идет лихо. Крепость Кладова сдалась. Всякий день что-нибудь нового и приятного. Ну уж достается туркам от нас. Но все это не мешает мне желать миру. После него тотчас к вам, и надеюсь пожить долее, чем в последний раз. Тогда надобно будет думать о месте и опять на годок расстаться. Неужели мы никогда не поживем вместе порядочно? Неужели никогда не кончится горестное наше положение? Что мы сделали, чтобы так долго быть наказанными?!

Бедный Долгоруков (сын князя Юрия Владимировича) умер от горячки в Бухаресте.

Константин. В палатке между Рущуком и лагерем,

15 сентября 1810 года

Наконец, милый, любезный брат, гордость Рущука усмирена. Сейчас подписана капитуляция, которою сдается он победоносному оружию государя императора, и в какой день? В именины государя [71] К.Я.Булгаков ошибся – в день венчания на царство. ! Турок было четверо полномоченных, а с нашей стороны – генерал-майор князь Вяземский, Родофиникин, старик Фонтон и я, и я именно и составил акт капитуляции. Что взял Босняк со своим упорством? Принужден был просить пощады. Это еще не все: теперь составляем мы капитуляцию Журжи, которая сегодня также подписана будет. Поздравляю вас, мои милые, с сими двумя важными приобретениями. Нашему начальнику предоставлено было взять крепости, которые никогда еще в руках наших не были. Журжа держится с начала войны, пресильная крепость, Рущук – преогромный город, гораздо более и важнее Силистрии; взяты в один день.

Это еще не все, но еще были взяты корпусом, который состоял под начальством покойного Цукато, а теперь коим генерал-лейтенант Засс командует, крепости: Орява, Краова и Неготин. Какова кампания? Славней этой не бывало и во времена Суворовых, Репниных. Сочтите, сколько дел было выиграно, городов взято. Туртукай, Силистрия, Рущук, Коварна, Разград, Базарчик и Журжа. А побитие визиря, а Батинское сражение, а дело графа Ланжерона? Но надобно мне тебя покинуть, чтобы окончить акт капитуляции Силистрии. Вчера мы им были заняты с девяти часов утра до вечера. Мы поставили палатку близ города, где и собрались. Как подумаю, что на этом самом месте, где два дня назад нас решетили пулями, теперь пощады просят! Валуев несет эту важную весть в Санкт-Петербург.

Константин. Пред Рущуком, 21 сентября 1810 года

О моих упражнениях я уже писал. Дела иногда очень много, иногда же проходят целые сутки, и пера в руки не возьму. Здесь главное – работать скоро и ясно, писать иногда лежа на голой земле и стараться сколь возможно, даже в перевозках, иметь в бумагах порядок. Канцелярией я управляю, и это очень для меня должно быть легко, ибо граф мне это препоручил, а в оной есть камер-юнкер Багреев, который несколько уже лет при здешней армии. Для переписки и порядка канцелярского у меня славный человек, Яковенко, сверх того переводчик Меликов и какой-то губернский секретарь, коего имени не могу затвердить. Для списывания же французских бумаг переводчик Спис, а для турецких переводов переводят Фонтон и Деодати. Вот, сударь, все наши чиновники и все подробности, которые ты желал иметь обо мне и о нашей канцелярии. Мое место очень приятно, потому что можно обязать почти всех генералов, посылая им газеты или отправляя их письма, знаешь, маленькими услугами, кои ничего не стоят и кои рассматриваются всегда как знаки внимания. Благодарение Небу, я могу только хвалиться всеми, начиная с главнокомандующего и кончая последним офицером. С этой стороны я весьма счастлив и доволен, и надеюсь всегда себя так вести, чтобы все мною довольны были.

Александр. Москва, 4 октября 1810 года

Ну, брат, хваты вы! Говорят, что в Петербурге только и разговоров, что о подвигах графа. Последнее его донесение читалось во дворце, после обедни, военным министром вслух; только и слышны были восклицания: «Хват!», «Ай да молодец!» А я говорю – герой во всех отношениях!

Анекдоты о графе обошли весь город. Говорят, например, что у него прекрасное зрение, неоценимая вещь в начальнике армии, что, когда он на лошади, он смотрит и вычисляет и, если лошадь в это время заупрямится, он ее тотчас меняет, чтобы ничем не отвлекать своего внимания; восхваляют некоторую сдержанность его с подчиненными ему генералами, но без малейшей гордости, что придает вес его словам; говорят о его строгости и замечают, что, будь таковая в наши последние войны в Австрии и особенно в Пруссии, многого бы не случилось; наконец, все его действия, как говорят, доказывают, что он зрело обсудил прошлое. Армия тоже, говорят, обильно снабжена и проч. Я сообщаю тебе все это, чтобы сделать тебе удовольствие. Приехал сюда полковник Свечин, отправленный графом к Гудовичу с известием о взятии Рущука и Журжи. Волков с ним много говорил, расспрашивал, кого граф отличает. Волков говорит, что не мог скрыть своей радости, слыша слова: «Есть там молодой Булгаков; хотя недавно приехал, но граф, кажется, великую к нему оказывает доверенность; он много там значит; граф работает с ним часто», – и проч. Как нас это порадовало!

Константин. В лагере пред Никополем,

17 октября 1810 года

9-го числа оставили мы Рущук, и Бог дал нам прекрасное время и прекрасные дела. На походе получили мы ключи крепости Турны, которую взял князь Вяземский 1-й. Теперь у турок нет ни одного твердого пункта на всем левом берегу Дуная.

Когда мы приблизились к Никополю, выслали к нам депутатов, и на другой день посланы были от графа генерал-майор Фредерикс, Фонтон-старик и я для заключения капитуляции, которую мы в тот же день окончили. Итак, эта сильная крепость 15-го числа, ровно месяц после взятия Рущука, нам досталась со всей артиллерией и множеством военных и съестных припасов. Теперь и на этом берегу Дуная один только Видин. Прежде Турны взяты также были корпусом генерал-лейтенанты Засса укрепления Брегово и Зябры. Каков наш молодой герой! Была ли когда-нибудь такая блистательная кампания?