Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Встреча нам была славная, триумфальные ворота, надписи, иллюминация три дня. Готовятся обеды, балы; веселись, сколько душе угодно!

Вообрази, милый, что один здешний хват успел уже мне пропозировать 1000 рублей, прося моего ходатайства о доставлении ему места. Я его чудно отделал и надеюсь, что это всех их вразумит. Я нищ, но совесть моя богата.

Александр. Москва, 15 ноября 1810 года

Вчера был я у Александра Львовича, который здесь проездом: едет в деревню оброк собирать. Зала была полна гостями, певчими, полковыми, музыкантами, театральною дирекциею, актерами, бухарцами и проч. и проч. Княгиня К.Ф.Долгорукова также здесь; мы у нее бываем. Я познакомился с Юсуповым, который спрашивал о тебе; он здесь поселился. Переселения из Петербурга становятся все чаще и чаще; дороговизна там страшная.

Константин. Бухарест, 24 ноября 1810 года

Ну, милый брат, я теперь при великих хлопотах; но хлопоты другого рода, и сегодня последний день им. У нас преогромный бал. Граф препоручил мне приглашения, а здесь это дело труднейшее. Интриг больше, чем в большом городе; но все это преодолено, и сим вечером собираю я плоды трудов своих. Бал в верхнем этаже, который великолепен, будет более трехсот человек. В последний раз бал был у нас в клубе. Уверяю тебя, что это было очаровательно; были десяток дам и девиц, кои везде могли бы показаться, а уж какая докторша была, полуфранцуженка-полунемка, и танцует бесподобно! Я со всеми почти познакомился и предвижу, что мы весело проведем малое время, которое должны здесь остаться.

Ну уж, милый друг, бал был у нас вчера! Набралось более трехсот человек, и танцевали до четырех часов без отдыха, кроме ужина, и я на старости лет пустился. Граф чрезвычайно был весел и с дамами любезен. Весь дом, двор был иллюминован прекрасно, так что те из жителей, которые не были званы, приезжали смотреть иллюминацию. Одним словом, весь город был в движении. Дам было множество, много хороших и несколько прекрасных. Опять, какой ужин! Я знаю, что с тех пор, что Бухарест стоит, валахи ничего подобного нашему празднику не видали. Я так себе ноги отбил, что насилу встал и ходить не могу, а должен ехать обедать к Варламу, у которого дочь именинница.

Весело, весело было в Екатеринин день, но нельзя мне было не погрустить, вспоминая о милой маменьке, у которой мы, бывало, в этот день обедывали.

Константин. Бухарест, 6 декабря 1810 года

Небольсин все собирался и насилу собрался ехать, милый и любезный брат, и оттого-то дней с десять, как я к тебе не писал. 25-го ноября, в самый день бала у вестиара Варлама, проклятая щека у меня раздулась и не только не допустила туда поехать, но дней с пять я сидел с нею дома и вчера в первый раз выехал. Жаль очень; говорят, что бал был очень веселый. Я извлек, по крайней мере, из болезни своей преимущество увидеть, что меня здесь не ненавидят: я и минуты один не оставался в своей комнате. Даже больше скажу вам, сударь: меня и дамы посещали, и мамзели. Последних я не принимал, так они на меня за то рассердились. Вот, сударь, как мы здесь живем!

Третьего дня наконец приехали ко мне Италинский, а с ним Бобров и Фонтон Петраки. Я у него был вчера; он много спрашивал о тебе, и я ему много отвечал. Он совсем после Неаполя не переменился, и, что особенно хорошо, у него свой отменный повар и кондитер, так что мы прекрасно обедаем. Вчера он уже беспокоился только о кухне, которая слишком далеко от него, отчего все блюда доставляются холодными. На сих днях также будет сюда Милашевич. Я его жду с нетерпением и, когда приедет, устрою с ним, как к тебе писать. Сегодня маленький бал у графа. Я надеюсь, что будет весело. Я выбрал всех красивых дам и девиц, независимо от классов дворянства, коих здесь три. Ежели здешние старые парики, а точнее – старые бороды, будут сим недовольны, – тем хуже для них. Что до меня, так лишь бы бал удался, и я буду доволен. Я получил два прелестных письма, одно от Алексеева, а другое от его жены. Есть у меня и письмо от Влодека, который ко мне привязался.

Небольсин тебе доставит, мой милый друг, или с этим письмом, или отдельно 1300 рублей, о коих я тебе говорил. Это мои прибавочные за май. В конце месяца надеюсь послать вам прибавочные за сентябрь. Небольсин сможет привезти мне от вас немного чаю. Очень его тебе рекомендую, мой милый друг; это лучший малый в мире и один из тех, с кем я более всего дружен. Он скоро у вас будет. Полюбите его, познакомьте с князем Василием Алексеевичем [Хованским, тестем старшего Булгакова], коему прошу его также и от меня порекомендовать.

Граф давно уже поговаривает, чтобы я взял к себе и внутреннюю часть. Я долго отговаривался и старался отвлечь от себя, как вдруг приходит ко мне правитель канцелярии внутренних дел Сиракузский и говорит, что князь велел ему ко мне являться и состоять под моим ведомством, но он хочет, чтоб они частью были у меня. Что делать? Должно повиноваться и стараться сделаться достойным такой доверенности.

Константин. Бухарест, 9 декабря 1810 года

Я теперь гораздо более занят после объединения двух канцелярий, дипломатической и внутренней, под моим руководством.

Какой черт рассказал о моей простреленной фуражке? Это правда, мой милый друг, но это старая история. Это было при штурме Ругцука. Я был в траншее с графом. Фонтон-младший был рядом со мною; мы переходили от одной батареи к другой, и, вероятно, тогда это со мною и случилось. Впрочем, я только по нашем возвращении с раненым Влодеком и заметил, что фуражку мне прострелили пулею, – даже не знаю, в какую минуту. Это пустяк, о котором я и не считал нужным говорить ни здесь, ни тебе, ибо ты способен вообразить себе, будто я лез под пули. Фуражку мою показали графу. Я ее храню как сувенир. Прошу тебя, ради Бога, еще раз, не верить всему, что тебе будут болтать на мой счет. Я тебе всегда сам говорил правду, и не стоит тебе волноваться из-за вздора. Я слишком тебя люблю, чтобы некстати рисковать, и потом – я не военный, это не мое дело. Ежели будешь слушать московские басни, никогда не будешь покоен; вот увидишь, что я вернусь из кампании живой и невредимый. Обещаю тебе так поступать во все время войны.

Воронцов получил орден Св. Анны 1-го класса. Он скоро едет в Петербург, равно как и Ланской, они получили отпуск на полгода.

Верю, что вам в Слободе весело. Можно ли скучать посреди добрых и милых людей, каковы слободские жители? Я бы с ними век прожил. Как Волкова благодарить, я уж и не знаю. Бог ему заплатит за его добрые дела. Они никогда не пропадают, да дай мне Бог только найти случай показать ему, сколько я чувствую его дружеские за нас старания и услуги. Обними его покрепче и скажи, что, право, люблю его душевно.

Александр. Москва, 3 января 1811 года