Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Александр. Москва, 6 февраля 1811 года

Ты о миллионе выгоды для казны говоришь как о шутке. Надобно, чтобы знали о сем в Петербурге: знаешь ли ты, что сие дает тебе право просить 3-го Владимира? Фавст боится, что ты не взял 1000; хочет тебе написать ругательное письмо. Можно подумать, что он бы на твоем месте взял их. Однако же из ста человек девяносто девять не привередничали бы: что такое 12 тысяч – для службы весьма невинно. Нет, брат, в нас обоих и Якова Ивановича кровь течет; все везде без милосердия крадут, но мы пойдем лучше по миру, нежели совесть замарать. Когда был я судьею над корсарами нашими в Средиземном море, бог знает какие суммы мог класть себе в карман, но сего не желал и в том не раскаиваюсь. Вся Россия знает, что императрица предоставила 3 миллиона в распоряжение батюшки, но что он принудил уступить Крым за 600 тысяч пиастров, а остальное вернул. Батюшка сказал мне однажды: «Дурак я был, деньги эти велено отдать Потемкину, а он их промотал». В глубине сердца своего он думал совсем иначе. Поскольку ты в этом отношении несгибаем, то прошу тебя также не отступаться ни от полушки, ежели дело идет о заслуженном награждении: требуй, кричи, настаивай. Граф тебя поддержит.

Все твои денежные распоряжения будут исполнены. Старухе послал я еще деньги через Митюшу, детям отдал, но только половину, а другую в Святую неделю отдам. У Лизаньки был флюс, теперь их танцклассы очень веселы, и много съезжается. Мы с Фавстом почти всякий раз бываем и танцуем. Фавст приводит туда своих музыкантов; от этого малютки бывают очень счастливы [77] Сводные сестры Булгаковых: дочери их матери от брака с доктором Шумлянским. . Завтра едем мы с Фавстом смотреть подмосковную; очень мне ее хочется купить, потому что она в трех верстах от Петелина [подмосковная Фавста Петровича Макеровского, впоследствии принадлежавшая его дочери]. Наташа хочет избавиться от всех своих бриллиантов (столь бесполезных) и купить ее; она дает 5000 доходу в год, прибавь 5000 рублей, кои князь ей дает на мое жалованье: это уже 10 000, и тогда будь что будет, ежели даже и случится с нами несчастье проиграть процесс. Вот обеспеченное существование, и, оставаясь в этом имении, которое только в 35 верстах от Москвы, по шесть-семь месяцев в году, мы будем много экономить и увеличивать доходы. Так ли? А за соседа одного можно дать тысяч двадцать.

26-го венчали Наташу Пушкину [78] Графиня Наталья Алексеевна Мусина-Пушкина вышла замуж за князя Дмитрия Михайловича Волконского. На ее свадьбу приезжали два ее брата и замужняя сестра. , к свадьбе приехали Ваня, Александр и Хитрова. У нас почти что ни день, то свадьба.

Сенявин тебе очень кланяется, он скоро едет назад в Петербург. Почтенный этот добрый человек со всех сторон претерпевает несчастья, обиды. Только и имеет он, что 200 душ, и то какая-то родня, на Анну Петровну похожая, отнимает; дело в уездном суде, имение взято в казенный присмотр. Видя, что нечего делать, он возвращается в Петербург. Ах, в какое злое время мы живем! Но есть прекрасные минуты и неведомые злым наслаждения, кои за все вознаграждают. Грейг тебе также кланяется всякий раз, что мы его видим. Он большой фаворит Наташин. Бегу к Бальмену: прислал мне сказать, что Воронцов [будущий фельдмаршал] приехал.

Никита Волконский женится на княжне Зинаиде Белосельской.

Александр. Москва, 28 января 1811 года

Вообрази, что Воронцов и Бальмен едут завтра поутру: есть причины, кои принуждают последнего ехать гораздо ранее, нежели он хотел. Он сам их тебе объяснит. Ты можешь себе представить, как бедная Маша огорчена.

Александр. Москва, 31 января 1811 года

Отгадай, у кого я сегодня был? У Сережи Уварова. Он приехал на три недели с женою и обнимает тебя сердечно, все тот же добрый малый и любит нас по-старому, и с ним приехал Роман. Он и нас сегодня принял и также очень тебе кланяется и велит у тебя спросить, долго ли тебе за докторшами волочиться. Скажи Бальмену, что Селим безутешен после его отъезда и все плачет. Ходит слух, будто император будет в Москву и что граф Каменский также призван, для переговора с его величеством. То-то кабы правда, да тебе бы с ним приехать!

Александр. Москва, 14 февраля 1811 года

Твое письмо (№ 32) приезжал мне отдать сам Пален; меня не было дома, но я с ним виделся несколько дней спустя после у Корсаковой и у наших Пушкиных на балу. Он, так же, как и генерально все, из армии приезжающие, очень тебя хвалил. Его начальник Уваров также говорил мне о тебе, всячески тебя выхваляя. Несмотря на все мое желание быть полезным для тех, кого ты мне рекомендуешь, я никогда не оказываюсь к сему способен: ибо только они сюда являются, город их захватывает; тотчас званы они на все балы, все празднества и гулянья, а положение Наташино не дозволяет мне звать их к нам для распития бутылки доброго нашего венгерского вина. Радует меня очень все то, что от них слышу; они наполнили город самыми любезными похвалами тебе, и то, что ты доверяешь мне как другу своему, они рассказывают всем и всякому, а когда мне о сем говорят, я делаю вид, будто не знаю ничего, и радуюсь. Спасибо, брат, за все твои подробности.

Слава Богу, что тебе хорошо. Вот так-то мне было у Дмитрия Павловича [Татищева]. Он бы все для меня сделал на свете. Я не просил и теперь очень раскаиваюсь; возьми это себе в пример: кто служит с ревностью и честью, имеет право ожидать, требовать поощрения. Право, брат, не пренебрегай моим советом. А между тем я в восхищении, что ты попал на место, которое доставляет тебе случай показать твои способности, ревность и честность. Несчастие, что канцлер начальник твой; впрочем, он не сможет лишить тебя всеобщего уважения в армии и доверия генерал-аншефа; а эти две прекрасные вещи стоят наград, но повторяю тебе: не пренебрегай и последними. Разве граф не относится прямо к государю? Впрочем, это значило бы поставить тебя в еще худшее положение перед Румянцевым, то есть вооружить его для того, чтобы он еще более тебе навредил. Странный он человек. В Коллегии [то есть в Министерстве иностранных дел] нашей царит запустение. Добрый Лачинов ее покинул. Вот и еще одной светлой головою меньше. Он перешел к финансам. Ты знаешь, сколь он серьезен, разумен и образован.

Кстати сказать, о финансах. Рибопьер, там также служащий, являлся на несколько недель в Москву, был вчера у меня и дал мне к тебе много поручений. № 37 от 3-го и № 38 от 15 января получил я через графа Гудовича. Волков знал, что он имеет письма ко мне от тебя и, зная также мое нетерпение их иметь, посылал к нему ординарца с запискою, брал на себя мне все доставить; но Гудович отвечал, что сам их мне желает доставить в собственные руки, и подлинно в тот день и явился. Не было меня дома, но Наташа его приняла и послала за мною к Фавсту. Я на извозчике прискакал. Он [московский главнокомандующий, фельдмаршал граф Иван Васильевич Гудович] долго у нас сидел и очень нам полюбился, тебя любит и хвалит страх. Его поведение доказывает, как он тобою дорожит, и вообще сии господа все лично являлись вручать мне твои пакеты. Спасибо, брат, за милое, бесценное, длинное твое письмо, а Наташа тебя целует за гостинец, коим обкурила все комнаты. Ароматические пастилки для трубки мне очень нравятся, но Наташе более нравится запах хорошего турецкого табаку, а у меня есть такой, отборный; я думаю также, что сие происходит от ее брюхатости, ибо запах крепок. Я Фавсту с сотенку подарил; этому нужно, ибо курит он отвратительный табак, и когда я к нему хожу, то беру с собою табаку в кармане.