Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Читая письмо Тургенева, я не мог воздержаться от слез: бесценный граф, умирая, помнил тебя; эта черта меня тронула до глубины души, прах его драгоценный заслуживает быть возле другого, в Покровском монастыре погребенного. Поэтому нетрудно и портрету его найти приличное место, присылай его скорее, брат: сладко мне будет на него смотреть. Упоминание тебя в графском завещании наделало в Петербурге шуму и произвело превосходное для тебя впечатление. Тебе надели на голову венец, и тебе это должно быть весьма лестно. Это стоит хорошей награды. Поздравляю тебя, мой милый и любезный брат, заранее. Тургенев всегда приносит добрые вести. Завещанное графом адъютанту его [Арсению Андреевичу Закревскому] дано не будет, ибо добро наследственное. Ежели был бы я графом Сергеем, то каким бы плохоньким товаром ни был, а самого себя продал бы ради удовлетворения пожеланий такого ангела брата, как тот, коего он потерял; но у этого человека нет сердца. Все в Москве понимают, что он такое, и питают к нему глубочайшее презрение. Кого только не выносит эта бедная земля! Этого, кузину нашу милую и столько других.

Александр. Москва, 27 сентября 1811 года

Каменский [то есть Бантыш-Каменский, начальник Московского архива иностранных дел, где состоял на службе Александр Яковлевич Булгаков] дал мне страшную польскую тетрадь для перевода; вот два дня, что я бьюсь над нею. Он мне сказал первый о твоем чине и прибавил: «Коллежских советников много, но не все пожалованы по столь лестному засвидетельствованию; завещание было разбираемо в общем собрании Совета. Поздравляю – перегнал меньшой!» Я сказал, что у нас общее все и что твой чин и меня произвел. «Потерпите, – прибавил он, – мне велено представить об моих отличнейших, я только писал о вас одних». Я говорил, что не заслужил, что ныне все только сею, вею, кошу, молочу и проч., а старик прибавил, что за прошлое и за будущее. Этот почтенный человек очень нас любит. Хотя и полагаю, что тебе указ сообщен, посылаю тебе для всякого случая копию; при сем поздравляю тебя всею душою, милый и драгоценнейший брат; воображаю я себе, сколь сей последний поступок преставившегося ангела нашего тебя тронет, а я тебе скажу, по словам приехавшего из Петербурга Алексея Захаровича Хитрова, что много шуму наделало завещание графское в Петербурге, а что тебя все покрывали похвалами. Здесь, куда я ни покажусь, все вижу радостные лица, все меня поздравляют. Тетушка не знала о кресте, я этим начал. Очень это ее обрадовало. Когда предмет был исчерпан, я подал ей читать указ о чине; она думала, что я шучу, указу не поняла; видя, что упомянуто о духовном завещании, подумала, что граф сделал тебя своим наследником. Я премного смеялся, а тетушка плакала от радости.

Указ Правительствующему Сенату

В уважение предстательства, изъясненного в духовном завещании бывшего главнокомандующего Задунайскою армиею покойного генерала от инфантерии графа Каменского 2-го, и во внимание к засвидетельствованию его об отличном усердии к службе находившегося при нем правителем канцелярии по дипломатической части надворного советника Булгакова, всемилостивейше жалуем его, Булгакова, в коллежские советники. Александр.

Августа 30-го дня 1811.

Александр. Москва, 23 октября 1811 года

Волков, приехавший из Петербурга вчера, сказывал мне, что государь отменно весел, говорил ему о успехах Кутузова, ожидает от вас с нетерпением курьера нового и прибавил, прощаясь с Волковым: «Вы хорошие привезете вести в Москву».

Александр. Москва, 31 октября 1811 года

Я тебе говорил, что Волков возвратился из Петербурга, где пробыл шесть месяцев. Он был принят на славу. Чуть было его не отняли у нас; но он отговорился от места обер-полицмейстера в Петербурге; дали оное Горголию. Государь пожаловал Волкову 1500 десятин земли на выбор, где хочет. Полюбуйся нашим другом: он сказал, что от милости сей отказывается, ежели только товарищ его Дурасов не получит ту же награду, прибавив, что тот еще беднее его. Его величество соблаговолил снизойти к его просьбе. Какой человек этот Волков! Пища его – делать добро! Такое поведение заслужило ему всеобщее уважение. Москва в радости, что не потеряла нашего доброго Александра.

Тургенев пишет, что все (и коллежские) радовались производству твоему. Кстати тебе сказать: наш друг истинный Тургенев узнал, что тебе на шею хотели посадить суворовского Фукса. Ты знаешь, какой он на это хват. Пустился по всем, влияние имеющим, только так удачно поработал, что Фукс отложил попечение править дипломатической частью на берегах Дуная. Твою сторону взяли все; Волкову сказывали, что и сам канцлер за тебя был. Спасибо доброму Тургеневу! Вообрази, что Боголюбову удалось как-то подслушать о проекте, и он поспешил предупредить о сем Тургенева, которому удалось проект провалить. Уж не знаю, кто его придумал.

Ты говоришь, что Италинский делает свои наблюдения над кометою; пошли ему, ежели заблагорассудишь, то, что здесь об ней говорят: я вырезал приложенные здесь лоскутки из «Северной почты».

Дом наш нанял Сергей Львович Пушкин по 180 на месяц; за тот, где была библиотека, дают 900 в год.

Александр. Москва, 7 ноября 1811 года

Вчера были петы молебствия во всех церквах. Я слышал сегодня от Пушкиных, что Михаил Ларионович пожалован графом; дай Бог ему до светлейшества дойти, то есть разбить весь восток и взять султана самого в плен. Благодарю тебя, любезный брат, за все подробности, а паче за то, что ты нигде не участвовал; это обстоятельство сделало мое удовольствие живейшим.

Александр. Москва, 28 ноября 1811 года

Все глаза на вас устремлены. Говорят, будто мир уже подписан, но в вестях такого рода сомнение больше дня не может продолжаться: ежели сегодня не будет подтверждения, то неправда. Однако ж делаются приготовления к перемещению двора сюда, ибо празднества мирные здесь будут праздноваться.

Москва, 29 ноября 1811 года

Я рад, что ты переписываешься с Шулеповым [чиновником в Министерстве иностранных дел]; поддерживай сии отношения. Знаешь ли ты, что все здесь осведомлены о подробностях конгресса? Граф Остерман сказал вчера Жанно, что ты был секретарем конгресса, ему о сем написали из Петербурга. Это лестная должность, я рад; тебе это предоставит преимущества, ежели сделается мир. Знай, что канцлер против всего Совета, интригует открыто и совсем мира не хочет. Он требует идти на Константинополь.

Пускай идет туда один и прихватит с собою чуму ради счастья России! Видели ли когда-нибудь столь злого гения? Император горячо желает мира, а с ним и все. Все глаза на вас устремлены. Обрадуйте нас; слава Богу, что тебя так хорошо тут сунули. Знаешь ли, что ты теперь то, что был батюшка на Тешенском конгрессе?