Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Не то сделал, что бы должно: надобно бы сделать подробное описание нынешней карусели для отсутствующих, а он написал историю каруселей вообще, не означив все девизы кавалеров, уборы их и проч.

Первый приз был пистолеты кухенрейтеровы, богатые, оправленные в золоте; их взял граф Александр Иванович Апраксин.

Второй приз, сабля золотая, досталась князю Волконскому, сыну князя Петра Алексеевича.

Третий приз, бокал серебряный, достался Демидову Павлу.

Четвертый, кубок серебряный, достался молодому Шепелеву.

Кавалеры сии увенчаны были четырьмя дамами: Апраксиной, Валуевой, княгиней Долгоруковой и Волковой Маргаритой Александровной. Третьего дня было второе представление – для бедных. В амфитеатре платилось не менее 50-ти серебром, а ложи на 20 человек не менее 50-ти. Набралось тысяч до двенадцати. Сын Всеволожского явился инкогнито, бросил вызов Апраксину, но безуспешно. Было еще четыре приза. Золотая цепь с золотой медалью, где были означены дата карусели и имя победителя, 2-й – кольцо золотое с тою же надписью, 3-й – бокал, 4-й – печать.

Апраксин, гусар, взял первый.

Князь Андрей Гагарин – второй. Кстати, он женился на юной и богатой княжне Меншиковой.

Мерлин, адъютант графа Сергея Михайловича Каменского, – 3-й. Феденька Гагарин – 4-й.

Александр. Катушино [82] Так называл Александр Яковлевич Булгаков, в честь первой своей дочери, купленную им подмосковную, по дороге к Троицкой лавре, в просторечии сельцо Семердино. , 28 июля 1811 года

Слава Богу, вырвался я из Москвы, теперь долго она меня не увидит. Какое блаженство быть в деревне! Mi pare esceo cresciuto d’una canna, как говорят итальянцы. Я нашел Наташу и малютку пышущими здоровьем. Теперь вдвое мне здесь приятнее, ибо не тревожит меня мысль, что ненадолго приехал и что надобно скоро ехать в Москву. Много раз описывал я тебе, любезный брат, сельскую жизнь, но не знаю, дал ли я тебе хорошее понятие о моем благополучии. Живу с ангелом Наташею, с Катенькою, которая час от часу становится милее; окружены мы крестьянами, благодарящими Бога, что нам достались; людьми мы довольны, соседи у нас хорошие и смирные, местоположение прекрасное, дрожки, верховые лошади для гулянья, ездим или ходим на сенокосы, по грибы, работаем в саду, когда время хорошо, рыбу удим, а когда ненастье, и дома весело: занимаемся музыкою. Лучшие книги все взял из библиотеки и перевез сюда, также эстампы и все, что было хорошего; читаю их, перебираю батюшкины бумаги, кои все здесь и в которых нахожу множество интересного и исторического; в них вижу душу его во всей красоте и еще более его любил бы, ежели бы можно было.

Все свое, и ничего не покупаем: вот истинное хозяйство, а слава Наташина. Она все это умела устроить за месяц пребывания здесь. Вчера приезжали к нам обедать князь Василий Алексеевич, тоненький князь (качай-старик!) и Цицианов, знаменитый врун князя Потемкина. Мы их накормили славно и перепоили. Мой тесть дуется, что далеко от его Горбова; ну а я от сего не в досаде: таковое соседство приводило бы к нам слишком много народу, и тогда прощай, экономия, и потом, я не наслаждался бы удовольствием быть с лучшими.

30 августа откроются два верховные судилища: Верховный совестный суд для дел, как наше, и Верховный уголовный суд для суждения министров, сенаторов и генералов и проч.; будут Сенаты в Петербурге, в Москве, в Казани и Киеве, в каждом председательствующий. Генерал-прокурор, рекетмейстеры и проч. сенаторы выбираться будут дворянством, и кандидаты представляться государю на утверждение [83] Все это не осуществилось, хотя было к тому близко. .

Как тебе не вспоминать часто о покойнике графе, когда мы, зная его только по славе его и по твоим письмам, не можем забыть потерю сего славного мужа. Жители Смоленска, движимые любовью к графу, устроили день памяти и раздали множество денег бедным: жертва, принесенная его памяти, вызвала много разговоров. Ну а подлый граф Сергей купается покамест в удовольствиях и отказывается исполнять последние волеизъявления брата. Я видел этого мерзавца на спектакле через две недели после смерти брата; город не мог поверить роковому известию о смерти графа, а его брат рассеял все сомнения, напечатав о сем в газетах. Даже кузина, и та ожидала по крайней мере шесть недель, чтобы сделать то же, когда мы потеряли батюшку, а она немногого стоит. Мне говорят, что на графе Сергее висит гадкое дело: он переколотил все, что нашел, на пути из Тулы сюда и, между прочим, какого-то капитана принца Ольденбургского; дело передали императору.

Думаешь, что ты один с турками дело имеешь? Передо мною теперь капитан-паша, рейс-эфенди, чауш-баша, сака, кизляр-ага и проч.; помнишь ты картинки турецкие? Я их прибил здесь на стене, и получилась целая мусульманская фаланга. Султан в окружении жен и дев; до сей поры его высокородие не покусилось на честь ни одной. Когда будет выстроен новый дом, будет чем его украсить.

Александр. Катушино, 17 сентября 1811 года

Слава Богу, что тебе хорошо с Михаилом Ларионовичем; мне это многие предсказали, а письма твои это подтверждают. Разбирая батюшкины бумаги, нашел я записочку от Кутузова, которую при сем прилагаю, яко доказательство, что он был с покойником в связи. Ты мне не говоришь о кресте твоем новом: то-то бы я обрадовался, ежели бы от меня первого ты о том узнал, а я тотчас тебе дал знать, да и новую даже успел тебе сделать и послать пряжечку, получил ли ты ее? Чрезмерно тебя благодарю за все подробности твоего хозяйства и лагерного жития: всякая малость, до тебя касающаяся, меня очень интересует. Радостно мне видеть тебя, окруженного хорошими ребятами, между коими выберешь себе и прочных друзей, а друг истинный есть дар небесный, отрада, утешение от всякого зла. Поздравь Влодека с крестом, как будешь ему писать, поздравления новому Георгиевскому кавалеру Бенкендорфу. Премного кланяйся милому Воронцову, да напоминай меня Андрею Яковлевичу.

26 августа были именины Наташи; мы вспомнили прошлый год, вспомнили победу, за которую бесценному покойному графу пожалована Андреевская лента. День этот, право, был печален для нас по этому воспоминанию; я нашел твое письмо и несколько раз его прочел; в моей душе есть некоторое сильное чувство, влекущее меня к графу. Я видел его в первый раз в театре в Петербурге, как теперь вижу. Давали «Афинянок» в первый раз, пьеса была начата, все кресла заняты, приезжает наш старик Строганов, его место занято, никто не думает себя обеспокоить. Граф Николай Михайлович встает и предлагает ему свое место. Мне это отменно полюбилось, и я с первого раза начал его душевно уважать по сему и после дружбы его к тебе.

Можешь ты себе представить, как я нетерпеливо ждать буду обещаемый тобой портрет его и с каким восхищением повешу его на стене. Да, брат, он должен висеть рядом с батюшкою. Слушай, что я тебе скажу о графе, и посуди, менее ли или более я его люблю теперь. Тургенев мне это пишет, рад я буду, ежели от меня первого все узнаешь. Граф тебя вспомнил в своем духовном завещании и говорит так именно: «Препоручаю в особенную милость государя императора правителя министериальной моей канцелярии надворного советника Булгакова». Завещание было читано в Сенате, и Дмитриев по статье 20, тебя касающейся, докладывал государю, который приказал, чтобы доклад был сделан начальником твоим. Румянцев заблагорассудил, уважив память графа, представить о даче тебе чина и велел заготовить Коллегии указ. Вот прекрасная оказия принести нам пользу! Что делать? Хорошо и то, что канцлер что-нибудь да сделает. Чин тебе следует по старшинству, но Тургенев замечает справедливо: что взято, то свято, в другой раз того же чина не дадут.