Олег Гриневский - Тысяча и один день Никиты Сергеевича

Хрущев сдернул с головы свою серую шляпу и, широко улыбаясь, стал ею размахивать. Потом пожал маршалу руку и поблагодарил за прекрасную новость.

Юлия Хрущева вспоминает:

— Зная, как отец был раздражен, я все время наблюдала за ним. С трибуны наискось мне были видны только часть лица и шляпа. Неожиданно его лицо закрыла военная фуражка — я думала, что это маршал Малиновский ему что-то докладывает. Но, хотя микрофон был включен, не было слышно, что он говорит. Зато вся площадь услышала торжествующий возглас отца: «Молодцы!!!»

После парада вся большая семья Хрущевых поехала на дачу обедать. Его зять Н. П. Шмелев потом рассказывал, что Хрущев был сильно возбужден.

— Он был какой-то взвинченный. Уселся за праздничный стол и все повторял: «Утром сбили американский самолет под Свердловском. Вот и хорошо — теперь уж Эйзенхауэр точно не приедет».

А президент США Дуайт Эйзенхауэр в это время крепко спал в своей загородной резиденции.

Накануне он отдыхал и полностью отключился от текущих дел. После обеда немного вздремнул. Потом пошел ловить рыбу в одном из горных ручьев. Рыбалка оказалась на редкость удачной: президент поймал тридцать форелей!

Пребывая по этому поводу в прекрасном расположении духа, поужинал вечером в семейном кругу и потом допоздна смотрел новый американский фильм «Апрельские дождики».

Проснувшись, пошел бродить один по горным тропинкам, потом сыграл несколько лунок в гольф. Когда же приступил к своему любимому занятию — стрельбе по тарелочкам, — к нему подошел адъютант и передал трубку переносного телефона. Звонил его помощник генерал Эндрю Гудпастер, который коротко доложил:

— Один из разведывательных самолетов, совершавших запланированный полет, просрочил все сроки с возвращением и, очевидно, пропал.

Эйзенхауэр внимательно посмотрел на адъютанта своими большими, несколько навыкате, глазами и сказал:

— Если этот самолет разбился в России, нужно ждать бури.

… В Москве Пауэрса сразу же отвезли на Лубянку. Была ночь, облицованное серым гранитом мощное здание КГБ мрачно возвышалось над окружающими домами. Там Пауэрса переодели в обычный костюм и сразу же повели на допрос. Он сидел в торце длинного стола, вдоль которого, судя по погонам, разместились высокие чины из КГБ и ГРУ.

— Фамилия? Национальность? Звание? С каким заданием были направлены в Советский Союз? — Вопросы сыпались один за другим.

Пауэрс не стал запираться. Если русские спросят его о том, что они уже сами наверняка знают, например маршрут полета, он будет говорить правду, а там видно будет. Пока же он решил прикинуться простым летчиком, которого наняли совершить этот полет. Он ничего не знает потому, что в его обязанности входило только нажимать кнопки.

Но на этой версии он долго не продержался. А все из-за пустяка. В самый разгар допроса, когда, как ему казалось, он убедительно рассказал, что и знать не знает, какая аппаратура была установлена на борту самолета, кто-то, покопавшись в его снаряжении, разложенном тут же на столе, вытащил булавку со смертельным ядом. Пауэрс не на шутку испугался. Только не хватало, чтобы к шпионажу было добавлено обвинение в убийстве! Он тут же взволнованно предупредил, чтобы с булавкой обращались осторожно. Предостережение было сделано вовремя, но раскрыло самого Пауэрса.

После трех часов допроса Пауэрса отвели в камеру. Стальная дверь захлопнулась. На потолке тускло светила лампочка без абажура. В ушах у него еще звучали вопросы. Все они были ему понятны. Кроме одного:

— Почему полет проводился в сроки, столь близкие к началу встречи на высшем уровне? Было ли это преднамеренной попыткой сорвать саммит?

Ричард Биссел, начальник Специального управления ЦРУ по руководству полетами У-2, решил действовать.

Прежде всего он достал из сейфа старое, приготовленное еще несколько лет назад сообщение для печати на случай, если У-2 потерпит аварию в Советском Союзе. Разумеется, теперь его надо было переработать. Но Биссел был убежден: версия должна оставаться прежней. Пилот, совершавший обычный метеорологический полет, заблудился из-за неполадок с навигационным оборудованием, пересек по недоразумению советскую границу и был сбит. Обломки самолета русские увезли в глубь страны, чтобы обвинить американцев в шпионаже. Он был убежден, что Советский Союз никогда не сможет доказать этого.

Однако это при условии, что летчик погиб.

Весь день 2 мая Москва и Вашингтон напряженно приглядывались друг к другу: кто сделает первый шаг.

Пауэрса допрашивали уже вторые сутки. Он не запирался. И чем больше говорил, тем яснее становилось, что его полет — не случайность, а одна из регулярных шпионских миссий по раскрытию самых сокровенных тайн Советского Союза — размещения его ракет.

Вечером, когда стемнело, Пауэрса посадили в большой черный лимузин с шестью охранниками и повезли по праздничной Москве. Улицы были заполнены толпами людей, которые шумно веселились, танцевали, пели песни. Впервые он видел Кремль, разукрашенный гирляндами огней, Университет на Ленинских горах и праздничный город внизу: сверкающий разными гранями улиц, как алмаз.

Сначала Пауэрс нервничал — зачем весь этот спектакль? Но потом успокоился. В голове мелькнула мысль: «А может быть, они привезут меня в Париж и скажут: „Вот, Айк, посмотри на своего американца“».

В Вашингтоне, разумеется, всего этого не знали, но каких-нибудь признаков напряженности в Москве не обнаружили. Праздники шли своим чередом. Для участия в выставке «Чехословакия-1960» прибыла солидная делегация во главе с президентом Новотным.

В американской столице хотели верить, что так будет и дальше. Русские сбили этот проклятый самолет и успокоились. Хрущев всегда добивался встречи в верхах и теперь не захочет раздувать скандал, а то и вообще смолчит, ограничившись каким-нибудь злым намеком во время встречи с Эйзенхауэром.

Наступило 3 мая. Вашингтон не мог более ждать. Управление аэронавтики — НАСА — опубликовало следующее заявление: «Исследовательский самолет У-2, принадлежащий НАСА и совершавший полет в Турции по совместной программе службы погоды НАСА и ВВС США, по-видимому, упал в районе озера Ван, Турция, около 9 часов в воскресенье 1 мая. Во время полета в Восточной Турции пилот сообщил по аварийной связи, что испытывает трудности с кислородом. Полет совершался из Аданы с целью сбора данных по выяснению воздушных турбулентностей».

Американская печать не обратила внимания на это сообщение. А Москва загадочно молчала. Ни одного словечка, которое могло бы насторожить.

С утра Хрущев принял французского посла Дежана, был весел и спокоен, по-видимому, ничто не омрачало его жизнь. А потом весь день занимался чехословацкими друзьями. Дал им завтрак в Кремле, ездил в Сокольники открывать выставку. Вечером был на приеме в чехословацком посольстве, где хорошенько выпил.