Олег Гриневский - Тысяча и один день Никиты Сергеевича

В общем, ничто не предвещало бури. Правда, потом задним числом вспоминали, что в тот вечер на чехословацком приеме, переходя от одной группы к другой, Никита Сергеевич говорил, что на Верховном Совете послезавтра он скажет нечто важное. Но в Советском Союзе на всех сессиях Верховного Совета всегда говорили что-нибудь «очень важное».

Поэтому внимания на это тогда никто не обратил.

4 мая. Москва молчала. Утренние газеты сообщали, что Главком ВВС Вершинин, а с ним девять генералов и полковников посетят США, как и планировалось, 14 мая. Из Женевы тоже успокоительная информация. Царапкин дал согласие на американское предложение о проведении встречи экспертов по программе исследований… Значит, все нормально?

С утра в Кремле заседал Пленум ЦК, который затянулся до поздней ночи. Прервались только на пару часов, чтобы дать возможность Хрущеву съездить во Внуково проводить чехословацкую делегацию. Шли крупные кадровые передвижки. Из Президиума были выведены Беляев и Кириченко. Вошли — Косыгин, Полянский, Подгорный. Казалось, Хрущев укрепил свое положение. Но на самом деле его позиции размывались.

Конечно, нельзя сказать, что новые члены Президиума были явными противниками Хрущева. Нет. Как и все, они воздавали ему хвалу, но они не были его людьми. Скорее, их можно было назвать независимыми, играющими собственную игру в сложном пятиугольнике борьбы за власть: Хрущев — Козлов — Брежнев — Суслов — Шелепин.

Пользуясь выражением Черчилля, можно сказать, что это была борьба бульдогов под ковром. Началась она с секретариата ЦК. Хрущев любил поворчать, что этот орган, громоздкий и неуправляемый, нередко дублирует Президиум и его нужно сократить. Но секретариат состоял в основном из его людей, и он не раз использовал его для давления на нелояльных членов Президиума и проталкивания нужных ему решений. Теперь Козлов и Суслов преподнесли Хрущеву его же идеи, но с конкретным предложением: сократить секретариат вдвое, убрав из него Кириченко.

На пленуме было принято решение — вывести из состава секретариата пять человек. Все они оказались твердыми сторонниками Хрущева. Брежнев сменил старенького Ворошилова на посту Председателя Верховного Совета. Косыгин стал первым заместителем Председателя Совета Министров. Мадам Фурцева неожиданно для себя оказалась в кресле министра культуры.

Но главным итогом пленума было, пожалуй, возвышение Фрола Романовича Козлова — он стал вторым секретарем ЦК, а значит, уже официально первым после Хрущева человеком в стране.

Конечно, интеллектуалом его назвать было бы грешно, но дело свое он знал и сразу же стал подминать под себя отделы ЦК и обкомы партии. Принадлежал он к той славной когорте администраторов-управленцев, которые умело приспосабливались к переменчивой обстановке и крутым хрущевским поворотам. Но в работе был четок, собран и не боялся брать на себя ответственность.

В политическом спектре он тяготел к сталинистам, но открыто этого не показывал, прикрываясь формулировками «есть мнение», «не надо забегать вперед», «не искривлять линию» и т. д.

В общем, если Кириченко слепо подчинялся Хрущеву, то Козлов проявлял некую самостоятельность. Неудивительно, что очень скоро между ними пробежала черная кошка.

Впрочем, тут, наверное, уместнее говорить не о кошке, а о свинье. Охотились они на кабанов в Беловежской пуще в Белоруссии, оба были азартные охотники. Ну, кабана на них конечно же выгнали. Оба выстрелили. Зверь упал замертво.

— Хорошего кабана я завалил! — радостно закричал Козлов.

— Нет, это я его застрелил, — насупился Хрущев.

Стали спорить — оба упрямы и самолюбивы. Тогда Хрущев достает из патронташа пули и говорит:

— Вот мои пули, а вот его — режьте кабана!

Кабана разрезали, провели экспертизу, и оказалось, что сразила зверя пуля Хрущева.

После этого Никита Сергеевич приказал помыть пулю и долго носил ее в кармане. Как станет Козлов с ним спорить, Хрущев вытащит пулю и катает по столу — играет. При виде ее Фрол Романович мертвел лицом и замолкал. Как тут не вспомнить о гоголевских Иване Ивановиче с Иваном Никифоровичем?

В разгар игры в кадровые перестановки Хрущев неожиданно обратился к пленуму:

— Товарищи, гвоздем завтрашней сессии Верховного Совета станет вопрос об американском шпионском самолете, который мы сбили на Урале. Я информирую депутатов, что Соединенные Штаты послали шпионский самолет в глубь территории СССР, и объявлю, что наши доблестные ракетчики сбили нарушителя. Но я не буду говорить им, что летчик жив и сидит у нас на Лубянке. Пусть это будет пока нашей тайной. А потом мы преподнесем американцам сюрприз.

Сначала члены ЦК оцепенело молчали. Потом, когда замысел Хрущева дошел до них, раздались аплодисменты. Позднее в своих задиктовках Хрущев расскажет: «Нашим намерением было сбить с толку правящие круги США. Пока американцы считают, что пилот погиб, они будут продолжать рассказывать сказки о том, что, по-видимому, он случайно сбился с курса, был сбит и упал в горах на советской стороне границы. А когда заврутся совсем, мы откроем, что в действительности пилот жив и вместе с ним в наших руках его шпионское снаряжение».

Так начиналась сложная комбинация, задуманная Хрущевым. Его не столько волновали американцы, хотя обида на них была очень сильна, сколько он выводил самого себя из-под удара. Разыгрывая эту комбинацию, хотел предстать перед Советской страной не как беспомощная жертва американского коварства, а как уверенный в себе лидер, который держит в руках ситуацию и сумел защитить Родину, сбив шпионский самолет. Более того, он заманил американцев в ловушку, заставив лгать всему миру, что это был обыкновенный полет для сбора метеоданных. А потом разоблачил как бессовестных лгунов, виновных в шпионаже. В общем, око за око, зуб за зуб. Но в конце концов он, Хрущев, благосклонно примет извинения американского президента и поедет в Париж как победитель.

Утром 5 мая в Кремле началась сессия Верховного Совета СССР. Появление Хрущева на трибуне, как всегда, было встречено бурей аплодисментов.

Два часа рассказывал он депутатам, как хорошо обстоят дела в Советском Союзе. Так хорошо, что в самом недалеком будущем мы выйдем на уровень производства и потребления США, самой богатой капиталистической страны в мире. И чтобы ни у кого не было сомнений в этом, он тут же объявил об отмене налогов на зарплату рабочих и служащих.

Зал буквально раскалывался от аплодисментов. Объявили двадцатиминутный перерыв. Но после перерыва на трибуну снова поднялся Хрущев. Пробежав взглядом ряды ликующих депутатов, Никита Сергеевич остановился на ложе для почетных гостей, где находился американский посол Лэллуин Томпсон. Не чувствуя беды, тот с любопытством созерцал этот бурлящий зал, казавшийся ему немного диковатым, и спокойно улыбался.