Питер Хинс - Неизвестные QUEEN. Моя жизнь с величайшей рок-группой XX века

Для репетиций в Монтрё Queen снимала помещение в старой балетной школе, где шли летние каникулы. Школа располагалась на крутой, узкой мощеной улице, так что аппаратуру туда выгружать было довольно трудно. Фре-довский рояль «Стейнвей», весивший в огромном авиационном футляре больше тонны, предательски наклонился, когда его переносили в репетиционную комнату. Скрип… треск… хруст! Мощные колеса насквозь пробили паркет. Из людей никто не пострадал, но вот пол…

– Ах… посмотрите на это… на все это! – в ужасе вскричала женщина – менеджер студии, которая и договаривалась об аренде помещения.

– Я вижу… повезло нам, да?

– Повезло? Повезло?! Понимаете, чтобы получить это место, я сказала владельцам, что у нас небольшая музыкальная группа, которая хочет «немного позаниматься». Это прекрасный антикварный паркет!

– Был.

Уменьшившаяся до двух человек техническая команда Queen – я и Кристал – создала интимное и творческое музыкальное пространство: мы выставили всю аппаратуру в круг, посадили Queen в центр и оставили их заниматься.

Временами в подвальное помещение кухни, где мы прятались от шума, доносился зов сверху:

– Чаю, чаю, пожалуйста!

«Квины» регулярно пили чай: Фред и Роджер – с молоком и двумя кусочками сахара, Брайан – с молоком и одним кусочком сахара, Джон – с молоком и без сахара.

Походив по местным магазинам, мы нашли довольно вкусный чай, резную швейцарскую курительную трубку и явно откуда-то завезенный «марокканский табак», который положили в нашу тайную заначку в балетной школе.

Озеро и горы этими летними вечерами казались особенно прекрасными, о да.

Приняв немного «джазовой субстанции» [18] Небольшая самокрутка с марихуаной. – Прим. пер. и вооружившись бесплатными билетами, мы отправились на Джазовый фестиваль. Несмотря на измененное состояние сознания, мы так и не поняли джаз. Но мне очень понравилось выступление Рэя Чарльза (когда он пришел в себя от столкновения с роялем).

Жилища Queen выглядели маленькими точками на фоне гор; Кристал и я жили в квартире с двумя спальнями на втором этаже, над квартирой Джеффа Воркмана, студийного инженера, которого пригласил на запись продюсер Рой Томас Бейкер. Эти квартиры находились в потрясающем доме в горной деревне Блонэ; ими владела Моника, привлекательная женщина за сорок, принадлежавшая к высшему обществу. У владелицы дома возникли проблемы с полицией, потому что она не зарегистрировала нас у местных властей как съемщиков жилья. В этих местах все ложились спать в половине девятого вечера – но, конечно же, не мы. Вместо того чтобы постучать в дверь и попросить нас заткнуться или хотя бы шуметь потише, местные жители пошли жаловаться прямо в полицию.

Тук-тук-тук.

Я устало поднял голову.

– Должно быть, это чертов Джефф хочет у нас выпросить чашку чая! Сейчас, иду!

Зевая и пошатываясь, я подошел к двери и открыл ее. Джефф Воркман, рассказывавший, что по утрам у него перед глазами «красные кружевные занавески», за это время успел превратиться в двух швейцарских полицейских в мешковатой униформе и остроконечных шапочках для вечеринок. Один из них спросил меня по-французски, почему мы каждый вечер шумим, громко слушаем музыку и скачем по балкону.

– Ну… это же весело. У вас веселиться запрещено, что ли?

Он спросил меня, что мы делаем в Монтрё и когда уедем.

– Ля мюзик, в Ле Студьо Маунтен. Через несколько недель вы уже о нас забудете.

Потом он попросил наши паспорта. Я выполнил его просьбу. Внимательно их рассмотрев, он сказал, что собирается забрать их для дальнейшей проверки. Я выхватил их обратно и на чистом английском процитировал надпись, имеющуюся в любом британском паспорте:

– Мы – подданные Ее Величества, и нас «обязаны пропускать везде без излишних помех и препятствий» – так что ОТВАЛИТЕ!

Я захлопнул дверь. Они долго о чем-то бормотали, что-то писали, а потом ушли с докладом Большому Брату и больше не возвращались.

Швейцарцы – очень упорядоченный народ, а жизнь у них чистая, как в больнице – аж до скрипа. Мы стали безобразным пятном на их прекрасном альпийском пейзаже. Водитель нашего грузовика настолько ненавидел швейцарское чистоплюйство, что специально собирал в контейнер весь мусор, накопившийся за время гастролей: пачки сигарет, обертки от шоколадок, пакеты от чипсов, бумагу, содержимое пепельниц… Въезжая в Швейцарию, он вываливал все это прямо из окна на антисептическую нейтральную территорию.

Тем не менее развлечения в Монтрё все-таки были. Паб «Белая лошадь» – пивная, выдержанная в английском стиле, вплоть до мишени для дартса на стене. Когда объявлялся перерыв на ужин, Джефф Воркман пулей вылетал из студии и мчался к пабу по Рю-де-Театр, крича со своим ливерпульским акцентом: «Скорее, вы тратите ценное пивное время!». Джефф, самопровозглашенный культурный посол Мерсисайда: пиво. Гамбургер. Пиво. Картошка фри. Пиво. Отрыжка. Пиво. Пиво. И несколько крепчайших сигарет.

«Белая лошадь» закрывалась довольно рано, а после того, как нам запретили вход на дискотеку «Хейзиленд» из-за проделок Джерри Стикеллса, однажды посетившего это заведение, осталось всего лишь одно место для развлечений поздним вечером – ночной клуб «Хунгария». Мы переименовали его в «Вульгарию» – вполне подходящее название. Попытка выбить сигарету изо рта какого-то пьяного швейцарца плеткой, отнятой у стриптизерши, – то еще развлечение. К счастью, в Швейцарии хорошие больницы.

Беглая Queen работала очень хорошо; музыканты с семьями быстро обустроились и наслаждались сельской жизнью. Брайан, Роджер и Джон перегнали машины из Англии; Дерек, лондонский водитель Фреда, пригнал в Монтрё его «Мерседес», но у него были какие-то свои дела, так что понадобился водитель. Студия «Маунтен» нашла некоего Валериуса Ноблоха. Кого-кого? Валериуса Ноблоха, американца, искавшего приключений в Европе. Валериус Ноблох – это шутка такая, или он «на слабо» взял псевдоним? Нет, оказалось, что это его настоящее имя. Бедолага. Вот ему не повезло. Его даже дразнить жалко.

Валериус Ноброт [19] Rot – «гнилой член». – Прим. пер. .

«Вэлу» приходилось возить Фреда, в том числе и в двухчасовые поездки до Женевы и обратно, где располагались его любимые ночные заведения. Фреду тогда не слишком нравился Монтрё, он считал городок унылым местечком. Однако тишина, спокойствие и чистый воздух подарили ему приятный комфорт в последние годы.

Студия «Маунтен» была не большой и уж точно не напоминала гору – скорее кротовый холмик. Коридор – не больше почтовой марки, звукорежиссерская комната тесная, комнаты отдыха вообще нет. Сама студия располагалась этажом выше звукорежиссерской комнаты и была опять-таки маленькой. Общение происходило по двусторонней радиосвязи и телекамерам. Во время записи Jazz нам повезло – для работы предоставили «Салон», большой зал в самом казино. (Его можно увидеть на панорамной фотографии, которую я сделал для разворота альбома Jazz.) В зале построили небольшие перегородки для разделения инструментов; продюсер Рой при помощи математических вычислений, ручки и рулетки определил точное положение центра комнаты. Определив ось вращения нашей вселенной, он поставил там басовый барабан, и вокруг него уже собрали огромную установку Роджера.