Питер Хинс - Неизвестные QUEEN. Моя жизнь с величайшей рок-группой XX века

Быть с ним – это привилегия, но неважно, как долго я знал Фреда, как хорошо он меня принимал, доверял и беспокоился обо мне, полностью расслабиться в его присутствии было невозможно. В течение почти двадцати лет мы не раз бывали вместе в обществе, но мне всегда приходилось быть начеку. Проще говоря – у Фреда была аура. Она окружала его всегда – на сцене перед 130 тысячами зрителей или за столом во время завтрака, когда он ковырялся в зубах зубочисткой и жаловался на похмелье. Когда он заходил в комнату – любую комнату – вы сразу понимали, что рядом с вами кто-то особенный. Уникальный. Волшебный.

В Мюнхене я часто видел магический ритуал Фреда по призыву вдохновения. Когда он искал слово, фразу, аккорд, идею, воспоминание – что угодно, что могло помочь в работе, – он склонял голову и клал ладони на виски, растопырив пальцы. Потом начинал подергивать руками и пальцами – они словно вибрировали. Если он сидел, то клал локти на стол и устремлял взгляд вниз, а ладони подрагивали и вибрировали, словно антенны, настроенные на какую-то невидимую силу. Он что-то бормотал про себя; много времени на то, чтобы найти нужную фразу, ему не требовалось, и тогда он резко вставал, громко хлопал в ладоши и кричал «ДА!».

Замечательные сцены.

Несмотря на то что я постоянно был рядом с Queen, меня все равно впечатляли знаменитые люди. Я встречал многих рок-звезд и знаменитостей, но могу сказать, что никто из них не излучал такой ауры, как Фред – а Фред на самом деле был довольно скрытным и застенчивым.

Наша жизнь в Мюнхене требовала финансирования, и серьезного. Счета за студию пересылали прямо в лондонский офис принадлежавшей Queen компании Raincloud Productions, но для других целей требовались наличные деньги. Queen держала свои счета в «Кауттс», у банкиров самой королевы – где же еще? Перед мюнхенскими записями я отправился в отделение «Кауттс» в Найтсбридже, через дорогу от любимого магазина Фреда «Харродс», чтобы получить наличные. У меня была доверенность на право подписания документов о получении денег, одобренных бухгалтерами или Джоном Диконом, следившим за большинством финансовых сделок группы. Я припарковал «Форд-Транзит» за углом «Кауттс» и медленно вошел в старинное банковское учреждение. Туда-сюда сновали толпы до ужаса вежливых людей, так что я чувствовал себя несколько не в своей тарелке. Назвав свое имя клерку в полосатом фраке и жилете (он решил все-таки не нажимать тревожную кнопку), я отдал ему паспорт и образец подписи, после чего тот вышел через заднюю дверь, словно персонаж Диккенса. Вернулся он с пачками дойчмарок на серебряном блюде, которые отдал мне, после чего спросил, нужен ли мне конверт.

– Да не-е-е, приятель, я все в сумку запихаю, – ответил я и начал пересчитывать банкноты.

Дживсу, похоже, это не слишком понравилось, потому что он несколько раз многозначительно кашлянул. Наверное, вот так в открытую пересчитывать деньги в «Кауттс» считалось дурным тоном, но я честно пересчитал весь эквивалент сорока тысяч фунтов стерлингов (огромные деньги в 1980 году). Все сошлось.

Жили мы в Мюнхене в местном «Хилтоне», расположенном в живописном месте близ Английского сада и реки Изар – туда было очень хорошо бросать всякие вещи с балкона. Круглые алюминиевые крышечки, которыми накрывали тарелки, чтобы еда не остывала, обладали отличной аэродинамикой. В четырехзвездочной гостинице часто останавливались гастролирующие группы, но мы буквально жили в нем – лично я провел в этом отеле в общей сложности не меньше года. Мы всегда селились в одних и тех же номерах, чтобы чувствовать себя как дома. Фред и его личный помощник Фиби занимали пышный президентский номер на верхнем этаже, который мы прозвали ППП («Президентский пентхаус педиков») – там правил величественный мистер Меркьюри. Во втором по великолепию номере жили Роджер и его ассистент Кристал; его называли «Гетеро-клуб».

Брайан жил один в двухэтажном номере, а мы с Джоном всегда занимали комнаты 826 и 828 или 828 и 830, которые соединялись внутренними дверями. Я поставил в комнату Джона музыкальный центр, небольшой телевизор и видеомагнитофон, которые мы часто слушали и смотрели вдвоем. Администраторы гостиницы с пониманием относились к нашему поведению и нескончаемому потоку странных и удивительных компаньонов и гостей, появлявшихся в фойе в любое время. Однажды мы завалились в гостиницу в пять утра и обнаружили, что у нас с собой футбольный мяч, так что мы начали его гонять по коридору, изображая наш триумф на чемпионате мира 1966 года.

Тут же прибежал менеджер, работавший в ночную смену:

– Друзья мои, друзья мои, если вы так хотите поиграть в фусбаль, то, пожалуйста, играйте там, – он показал на фойе.

Э-э-э… а где логика? Вроде бы немцы ей всегда славились?

– Найн , вам лучше играть там, потому что если вы будете играть наверху, то разбудите гостей – пожалуйста, продолжайте!

Некоторые недовольные гости действительно жаловались на постоянный шум в одном из наших номеров (скорее всего, принадлежавшем Фреду). Менеджеры посоветовали им немедленно покинуть гостиницу и больше никогда не возвращаться.

У нас была отличная сделка с отелем: нас терпят, а мы за это при отъезде расплачиваемся полностью и наличными.

– М-м-м, знаете, мне неловко говорить, герр менеджер… я не могу заплатить по счету, вообще не могу. Мы потратили все наличные на прогулки и… всякие другие вещи. Но, наверное, у группы денег много.

– Ах, вы хорошо повеселились? Ja? Кайн проблем , герр Хине, – привезете деньги в следующий раз, – пожал он плечами.

Администратор гостиницы, который в качестве хобби водил двухэтажные автобусы по трассе «Нюрбургринг». Соревнования у них такие. Вот это я понимаю – хорошо повеселиться!

Когда в гостинице разобрались с тем, как мы работаем и отдыхаем, горничные стали приходить к нам только вечером, так что мы могли спокойно отсыпаться днем. Совершенно невменяемый Пол Прентер однажды заявил, что горничные украли его заначку с кокаином и подменили солью, а другой пакет просто испортился, и ему пришлось его выбросить! Так что у него не осталось ни грамма. Это явно не порадовало Фреда, которому именно сейчас, когда запасы иссякли, хотелось немного – да и в любом случае покупали порошок, скорее всего, именно на деньги Фреда. Да, наркотики действительно изменяют разум… В суровые баварские зимы мы практически не видели гостиницу: приходили, когда начинало светлеть, уходили в сумерки и не отдыхали даже по выходным. Обычно мы просыпались уже после полудня, ближе к вечеру уходили в студию и только там готовили себе английский завтрак.