Франческо Пастура - Беллини

Беллини, как мы знаем, собирался уехать в Неаполь. 18 апреля. А накануне, 17-го, музыканта похитила веселая компания во главе с Сантоканале. Это были молодые, жизнерадостные, шумные люди, которые предпочитали развлекаться по-своему, пренебрегая светским этикетом. Среди них Беллини, тоже молодой и живой по характеру, наконец почувствовал себя легко и свободно. Он навсегда запомнил имена новых друзей и в письмах к Сантоканале постоянно передавал привет всей «старой гвардии».

Душой этой «гвардии» был Филиппо Сантоканале, худощавый, подвижный и говорливый человек, получивший прозвище Искорка из-за рыжих волос и необычайной пылкости — он вспыхивал по любому поводу. 17 апреля эта веселая компания решила отвезти Беллини в бенедиктинский монастырь Сан-Мартино делле Скале, который славился своим органом. Здесь, поскольку это было довольно далеко от города, прогулка могла завершиться дружеским обедом без какой-либо официальной части. Беллини охотно согласился на это предложение и поехал, конечно, вместе с Флоримо. И там, в церкви Сан-Мартино, заразившись хорошим настроением компании, музыкант сыграл веселую шутку с органистом Кристофоро Ликальси.

Все знали, что тот без ума от музыки Беллини, и композитор, когда ему сказали об этом, решил воспользоваться тем, что его поклонник не был знаком с ним лично. Он попросил друзей представить его Ликальси как мастера по изготовлению органов, специально приехавшего из Катании в Сан-Мартино полюбоваться знаменитым инструментом, о котором говорит вся Сицилия, ну и познакомиться с выдающимся музыкантом, играющим на нем.

Ликальси легко попался на удочку. Он поблагодарил мнимого специалиста по органам и охотно продемонстрировал регистры, клавиатуру, педали, словом, все устройство инструмента, а потом предложил послушать, как он звучит. Он сел за клавиатуру, и, когда зазвучала музыка, Беллини не мог не улыбнуться, а друзья хитро перемигнулись, как бы говоря: «Все в порядке!» Ликальси играл арию Ромео из последнего акта «Капулети» «Deh tu bell’anima» («О ты, прекрасная душа»).

Что произошло дальше, оказалось неожиданностью для всех, потому что Беллини никого не посвятил в свой розыгрыш. Когда органист закончил играть, Сантоканале рассыпался в благодарностях, а Перанни, Галло и остальные молодые люди горячо зааплодировали. Только Беллини оставался невозмутимым и в ответ на удивленный взгляд Ликальси, ожидавшего услышать мнение компетентного катанийского мастера, заявил:

— Орган прекрасен, ничего не скажешь! Но мне не поправилась музыка, которую вы играли.

— Как не понравилась? — изумился Ликальси и скромно высказал предположение, что, может быть, виноват в этом он, — плохо исполнил ее.

— Исполнение было отличное, — заверил Беллини. — Мне не понравилась сама музыка.

— Но ведь это музыка Беллини, неужели не узнаете? — еще больше изумился органист.

— Очень возможно, — парировал Беллини, иронически усмехаясь, — пусть даже ее напел сам ангел, она совершенно не в моем вкусе.

О вкусе этого наглого незнакомца обидчивый Ликальси высказал немало довольно горячих слов и закончил тем, что посоветовал ему внимательно изучить каждую ноту Беллини, потому что это единственная музыка, которая способна передать самые топкие чувства человеческой души.

Но Беллини не сдавался и с той же учтивой, но нахальной усмешкой выставлял все новые доводы, возражая Ликальси, и тот, доведенный до предела, обозвал этого странного катанийца скотиной. Затем, чтобы не сделать чего-нибудь похуже, органист поспешил спуститься вниз и, взбешенный, скрылся в ризнице, даже забыв закрыть инструмент.

Пока шла эта перепалка, Сантоканале и остальная компания с трудом удерживались от смеха. Когда же Ликальси в гневе удалился, все вдоволь повеселились, а потом стали думать, как же быть дальше. Но тут Беллини знаком велел пономарю надувать мехи и сел за инструмент.

Из самых тонких труб органа полилась светлая и нежная мелодия молитвы, с которой Норма просит Чистую деву ниспослать в сердца людей небесный покой. Прозрачная мелодия эта звучала под сводами церкви так же величественно и торжественно, как и в дубовой роще друидов. Не было никакой театральной условности, но оставался голос души, возносившей к небу искреннюю мольбу.

Исполненная в церкви, музыка произвела поразительное впечатление. Присутствующие слушали ее затаив дыхание и, когда Беллини закончил играть, бурно выразили свой восторг. Сантоканале, по щекам которого текли слезы, порывисто обнял музыканта и расцеловал его. Остальные жали ему руки и не хотели отпускать их.

— Поразительно! — восклицали они. — Это музыка, поистине достойная Беллини.

Для органиста Ликальси эти слова прозвучали как удар грома. Когда Беллини заиграл, он вышел из ризницы и догадался, что этот странный молодой человек, столь упорно отрицавший музыку его любимого композитора, был не кто иной, как сам Беллини. И когда катанийский музыкант спустился с хоров вниз, Ликальси подошел к нему совершенно убитый. Бедняга готов был на коленях просить прощения за то, что обидел его, пусть невольно — оскорбил того, кого боготворил! Но Беллини сердечно обнял его и пригласил на обед. Ликальси заслужил это!

Хотя день отъезда был определен еще месяц назад, 18 апреля Беллини и Флоримо не смогли уехать в Неаполь, потому что ночью на рейде Палермо и у Тирренского побережья разразилась сильнейшая буря. Пароход «Король Фердинандо» не мог выйти из порта, и отплытие было отложено на 20 апреля. Но и в этот день море было таким бурным, что опять пришлось ожидать хорошей погоды. Окончательно потеряв надежду встретить Пасху в Неаполе, друзья решили отплыть 23 апреля.

Сбылось желание Сантоканале и его «старой гвардии», ведь они хотели, чтобы Беллини провел Пасху с ними. Конечно, на святой педеле жизнь в городе замерла — были закрыты театры и все другие увеселительные места, жители ревностно посещали церковные службы, и Беллини, как человек верующий, тоже принимал в них участие. А в свободное время он позировал художнику Джузеппе Патания — в то время очень известному в сицилийской столице — и тот, по-видимому, по заказу Сантоканале написал портрет композитора маслом. Палермский адвокат хранил его у себя, а теперь он находится в городской библиотеке Палермо. В то же время молодой ученик Патания скульптор Джузеппе Полле выполнил бюст Беллини. Это прекрасная работа, она недавно приобретена консерваторией.

Один из друзей вспоминал, что как раз на святой педеле Беллини навестил ту самую Мариотту Полити, для кукольного театра которой двенадцатилетним мальчиком написал песенку «Маленькая бабочка». Встреча была необычайно теплой. Мария давно вышла замуж, имела детей и, конечно, берегла славное воспоминание о детских годах, когда была подругой игр Винченцо, ставшего теперь знаменитым музыкантом. И он, вспомнив детство, захотел повидать ее.