Борис Семов - Воспоминания фронтового радиста (от Риги до Альп)

Танкисты предупредили, продержатся они час или чуть больше. Нам за это время нужно перейти дорогу, а им отремонтировать танк. Для дивизии, хотя и сильно потрепанной, задача очень сложная.

Только успели мы перейти дорогу, как танкисты завязали бой с противником и в полном составе (танк успели отремонтировать) покинули деревню. Далее нам предстоит двигаться в тылу противника, по возможности скрытно, используя, как говорят, складки местности.

В нашем случае складками были овраги, по ним наш комдив решил двигаться. Если в поле снег глубокий, то можно представить себе, что творится в овраге: снег в нем чуть не по пояс.

Лошадки тащить пушки не смогли. Пушки пришлось привезти в негодность и бросить. Медсанбат и обоз хоть с трудом, но продвигаются. Нам предлагают бросить машину, но мы не сдаемся, тащим ее.

Полная неимоверных трудностей бесконечная ночь, наконец, кончается, кончается и наш негостеприимный овраг. С рассветом вышли в реденький сосновый лесок. До С. Донца осталось километров десять.

С тех пор, как оторвались от противника, там за Ахтыркой, движемся без привалов, жуем на ходу у кого что есть.

Неимоверно устали и мы, и лошадки. Придает бодрость и надежду то, что еще немного и выйдем к своим, избежим плена.

На нашем пути реденький сосновый лес. Только лес не маскирует, сверху все видно. Только об этом подумал, как в небе появилось «рама», а за ней и самолеты врага, началась бомбежка.

Бомбы легли вдали от нас. Мы уже облегченно вздохнули, но рано.

Один из самолетов разворачивается и заходит на нашу машину. Бомб у него уже нет, дает длинную пулеметную очередь. В этот раз пронесло, ни нас, ни машину не задело. Снова налет, в этот раз длинная пулеметная очередь попадает в цель.

Мы целы, но машина загорелась, пули попали в мотор, одна пуля пробила передатчик, другая задела у самого дна ведро, стоящее в кабине, с трофейным спиртом.

Торопимся покинуть машину, у нас много бензина, половина топливного бака и несколько канистр в кузове.

Я хватаю, отсоединяю и тащу передатчик, кто-то тащит приемник и вообще все, что легко отсоединить. Шофер спасает спирт, завернул ведро телогрейкой, потушил огонь и заткнул дырку пальцем.

Отбегаем от машины, успеваем вовремя. На месте машины — гигантский факел. Жалко машины, мы с ней за это время породнились, жалко неимоверных трудов, с которыми мы ее вытащили из оврага.

Вот и цель нашего пути. Поселок в одну улицу на правом, высоком берегу С. Донца. Высшее командование переправляться через реку не разрешает, боятся, что мы посеем панику в частях, занимающих оборону на левом берегу. Части эти сражались в Сталинграде.

Середина дня, до своих два шага, а не пускают, обидно, ведь с какими трудностями мы сюда добрались.

Реальность есть реальность, заняли оборону. Молили бога, чтобы враг не атаковал. Из серьезного вооружения у нас осталось три станковых пулемета и несколько ПТР.

Медленно тянется время, день прошел в тревоге, но спокойно. Наступил вечер, а наша судьба еще не решена. На запад от нас снежное поле, где-то там дальше за ним — враг. У нас выставлены наблюдатели, внимательно вглядывающиеся в эту пелену. Знаю это, но поле как магнитом тянет взглянуть самому, вдруг наблюдатели что-то проглядели.

Появившаяся вдали тень вызывает сердцебиение, что это — человек или бронетехника? Налетевший ветерок сдул тень и тревога прошла.

В середине дня пришел долгожданный приказ: идем в деревню на той стороне, там нам отвели два крайних двора, медсанбат размещается в другом месте. Через реку идем двумя колоннами, в одной мы, в другой, выше по течению — там более удобный спуск к реке, — медсанбат и обоз.

Идем по льду, по глубокому снегу. На середине реки настигает нас немецкий самолет, разбежаться некуда, присел, жду, затаив дыхание.

Разрывы все ближе и ближе, чувствую — следующий «мой», и здесь образуется большая полынья. Зимой хорошему пловцу трудно из полыньи выбраться, а я впридачу плохо плаваю.

Где-то подо мной взрыв. Лед вспучился, но не треснул. Из отверстия от бомбы взметнулся высокий, искрящийся на солнце всеми цветами радуги фонтан. Брызгами обдало меня. На этом все кончилось.

Выяснилось, что потери от бомбежки относительно небольшие, убитых нет, ранено человек 15–20, погибло 5 или 6 лошадей.

Из медсанбата пришел шофер, спасение спирта обошлось ему в ампутацию отмороженного кончика пальца на левой руке.

Нас от дивизии, без учета медсанбата и обозников, осталось немногим более двухсот человек, знамена и документы целы.

В отведенных нам двух дворах рядовой и сержантский состав, офицеры пристроились кое-где по деревне.

Пришел комдив, обрисовал обстановку, фактически мы есть, но нас как бы и нет, нигде не числимся, к войскам, расположенным в селе, никакого отношения не имеем, на довольствие нас не ставят.

Покидать отведенные нам дворы запретил. Если нашего солдата задержит патруль, его, как ничейного, направят в одну из расположенных здесь частей, а не к нам.

Скученность у нас невероятная, спим и отдыхаем по очереди, продуктов нет.

Находчивость проявил один из ездовых. В обозе есть фураж. Несколько мешков фуража — смесь чечевицы и вики, нужно их только разделить.

Высыпали содержимое мешка на разостланную на земле плащ-палатку — и за дело, ну прямо как Золушка в известной сказке, чечевицу сюда, вику туда. Вареная чечевица оказалась очень вкусной.

К вечеру второго дня появился просвет в нашей судьбе. Согласно полученному приказу, штабу дивизии и офицерскому составу надлежит прибыть в село, расположенное отсюда километров в 20–25, которые мы занимали в ходе наступательной операции, а рядовой и сержантский состав передать в расположенные здесь воинские части и ожидать решение Ставки о судьбе дивизии.

Надежда на сохранение дивизии была, знамена и документы целы, костяк управления тоже.

Высшее командование боялось, что наши перемещения в направлении от передовой в тыл может вызвать панику в стоящих здесь воинских частях, поэтому все наши передвижения должны производиться по возможности тихо и скрытно.

По этим соображениям покидаем не очень гостеприимную деревню ночью, первые километры идем не по шоссе, а по лесной проселочной то ли тропе, то ли дороге. Дорога узкая, часто крутые внезапные повороты, а у нас в обозе все повозки пароконные.

На первом же повороте — ЧП. Одна лошадка оказалась с одной стороны дерева, а другая зашла с другой. Чтобы выехать на дорогу необходимо осадить повозку назад, что являлось сложной проблемой.

Лошадь не машина, она задний ход не может дать, да и упряжь для этого не приспособлена.

Приходиться крутить повозку вручную. Только с этой повозкой справились, а там уже новое ЧП. Стихийно сложились несколько групп помощников лошадям.