Борис Семов - Воспоминания фронтового радиста (от Риги до Альп)

Бомбы сыпятся как картошка из мешка. Кругом взрывы, дым, пыль.

Ко мне в окоп земля сыпется то с одной, то с другой стороны. Перед окопом взрывается большая авиабомба, судя по размерам образовавшейся воронки, с тонну будет. Такие бомбы у немцев появились недавно.

Мы и радиостанция уцелели, а антенна изорвана в клочья. Это не беда. Антенна была не табельная, а суррогат из телефонного кабеля. Радист быстро разворачивает запасную.

Большого ущерба от налета нет. В полку потери незначительные, мост и одинокое орудие целы.

Вижу, как за рекой разворачиваются три разнокалиберные пушки. Значит, «инкогнито» действительно помогает, чем может.

Атакуют немцы. У них тактика стандартная — налет авиации, затем атака. Атаку отбили. Существенно помогала артиллерия.

Затишье продолжалось недолго. Снова налет авиации. Бомбить немцам помешали появившиеся в небе наши «ястребки». Активно действует зенитная артиллерия, расположенная у моста.

Снова атакуют немцы при поддержке трех танков.

Наша артиллерия подожгла два танка. Я видел, что снаряд попал и в третий танк, но он не загорелся, а куда-то уполз.

Наконец, удалось установить связь с дивизией и штабом полка, он находится в поселке за рекой, полковник тоже там. Дивизия поддержала морально, дала «ценные указания». Нужно держаться!

Полковник дал точные директивы для батальонов, а мне приказал, кроме обычной оперативной работы, корректировать огонь артиллерии.

Я приказал радисту найти штатных полковых разведчиков-наблюдателей, имеющих стереотрубу. С их помощью организовал корректировку артогня.

Глянул за реку, а там уже не три, а целых десять или двенадцать орудий. «Инкогнито» действительно нам помогает.

Вот и вечер. Бой затих. К нам уже прибыл полковник и перебралось большинство офицеров полка. Кончилась, наконец, моя напряженная деятельность в роли посредника между полковником, батальонами и артиллерией.

Теперь можно спокойно вздохнуть и оглядеться. Картину вижу впечатляющую. Земля кругом буквально вспахана бомбами, снарядами, минами, высоко в небо поднимаются столбы черного дыма от догорающих немецких танков. Мост и одинокая пушка целы.

Потери у нас есть, но не очень большие.

Бои на нашем участке продолжались еще пару дней. Затем перешли к обороне, начали устраиваться капитально.

Вгрызаемся в горный склон, сооружаем землянки. У меня с радистом Володей землянка небольшая, по бокам два земляных топчана, накрытых дощечками и сеном, посередине узкий проход. Крыша стандартная — три наката. Только у нас не бревна, а шпалы с разобранной узкоколейки. Рельсы достались саперам. В отличие от других землянок, у нас настоящая дверь. Дверь есть еще у саперов, у остальных вход завешен плащ-палатками.

Почти каждый день прилетают немецкие самолеты. Обычно пытаются бомбить мост, одинокое орудие, иногда и наши позиции. Только теперь не 41–42 годы, когда в воздухе хозяйничали немцы. Теперь в воздухе хозяева наши «ястребки». Они не дают возможности бомбить прицельно. Немцы сбрасывают бомбы куда придется и удирают. Воздушных боев они, как правило, избегают.

На обед сегодня мясной суп из кукурузной крупы и каша из нее же. Армии полагается питаться продуктами территории, на которой она находятся. Поскольку мы в Румынии, то должны питаться традиционными румынскими продуктами, а это кукуруза и чечевица.

Сложность в том, что наши желудки привыкли совсем к другому. У нас традиционны капуста, картошка, гречка и т.п.

Мы стали похожи на молодого обжору Гаргантюа из романа Альфонса Доде «Гаргантюа и Пантагрюэль», который, просыпаясь утром, пускал обильные «ветры». Мы тоже пускали «ветры», подчас «с шумом», и не только утром. Вот только причина у нас была другая, не обжорство, а несогласие с румынской кухней.

Разгорелся горячий спор — «ветер» газ горючий или нет. Большинство сошлось на том, что раз есть запах сероводорода — газ горючий.

Разрешить спор решили экспериментально. Нашелся доброволец. Он оголил ягодицы, кто-то поднес зажженную лучинку. Пыхнул голубой факел. Смельчак отделался легким ожогом.

Наш полковник никогда не напивался и обходился без крепких выражений. Если кто из подчиненных напьется или не сможет удержаться от многоэтажного выражения, следует суровое наказание.

Однажды стоим кучкой возле землянки, разговариваем о том, о сем. Среди нас полковой писарь Николай. Это такой типичный канцелярский жук. Даже форма сидит на нем как-то не по-военному, да еще очки на носу и лексика не солдатская.

Тут на него словно что-то нашло. Вдруг подкрепил свою речь забористым выражением. На свою беду не заметил он полковника, проходящего сзади.

Полковник все слышал. Нашего писаря послал для исправления на передовую в батальон. Полковник решил, что неделю подержит его на передовой, а затем привлечет для наведения порядка в батальонной документации. Прибыв в батальон, по специальности он был пулеметчик, с вполне понятным трепетом принял «максима», в указанном на передовой месте по всем правилам оборудовал огневую точку, даже схему с указанием ориентиров нарисовал.

В обороне мы больше месяца. Самое подходящее время для комиссионных проверок состояния передовой. Вот и сегодня прибыл очередной генерал со свитой. Проходя по траншее, заметил он нашего не совсем обычного пулеметчика, подошел, заговорил.

Комбат переживает: все было хорошо, обошлось без серьезных замечаний, а тут этот необстрелянный пулеметчик. Он такое может ляпнуть, что весь успех насмарку. Опасения комбата оправдались.

Николай вполне связно доложил генералу, что может подавить обнаруженную им у противника огневую точку.

Генералу доклад понравился и он приказал эту точку подавить, что Николай и выполнил. За успешное выполнение приказа генерал наградил Николая медалью, а комбату объявил благодарность.

Полковник в шутку сказал вернувшемуся из батальона Николаю, что если бы он его не наказал, не было бы у него медали.

Рассказали мне такую быль.

Немцы при поддержке танков атаковали нашу пехотную часть.

Пехотинцы получили приказ отойти на занимаемый ранее рубеж.

Большинство воинов — молодые ребята. Они быстренько поднялись и двинулись по траншее в тыл. По дороге растолкали задремавшего, разомлевшего на солнышке, «старичка». «Старичками» назывались солдаты, которым более 40 лет.

«Старичок» спросонку немного покопался, все уже пробежали, он остался один.

Выглянул он из окопа, а на него немецкий танк чуть не наехал.

В окопе были приготовлены противотанковые гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Он бросил под гусеницу гранату, а затем бутылку с зажигательной смесью. Танк загорелся, а он побежал. Оглянулся, а на него снова танк наезжает.