Борис Семов - Воспоминания фронтового радиста (от Риги до Альп)

Случился еще один неприятный эпизод. Входим в населенный пункт, только что оставленный противником после продолжительного боя. Справа на улице магазин культтоваров, в витрине которого выставлено различное физкультурное снаряжение. Дверь магазина чуть приоткрыта, так что внутрь заглянуть можно, не открывая двери.

Первое впечатление такое, что хозяева магазина убежали в панике, бросив все и забыв закрыть дверь. Только этого не могло быть. Бой за поселок был продолжителен. Вероятнее всего, магазин заминирован. Из него решили сделать богатую приманку. Русский солдат — тупой Иван – на такую приманку непременно клюнет. Заминирован магазин или нет, я не знал, но предположил, что заминирован. К двери подошло несколько солдат. Стоят, не входят. Увидев их, я закричал: «Стой, мины».

Подошел ближе, присмотрелся. Так и есть. К ручке привязана еле заметная не то проволочка, не то нитка. Вот и разгадка, конечно, заминировано.

Подошедшие саперы легко разобрались с примитивно установленными ловушками. Действительно, все было рассчитано «на дурака». Только просчитались немцы. Не такие мы «тупые Иваны». Наши саперы умеют разминировать куда более сложные «игрушки».

Ребята взяли, кому что понравилось, а я взял велосипед. Он очень пригодился в тех случаях, когда повозка оставалась в тылу, а я топал пешком. Прослужил он долго, пока шины не изорвались об острые камни горных дорог, а запасных шин не было.

Преодолевая упорное сопротивление противника, наш полк стремительно продвигается вперед и одним из первых выходит к государственной границе СССР, проходящей здесь по реке Прут, с ходу форсирует реку и захватывает плацдарм на правом, румынском берегу реки.

Так началось полное освобождение наших земель от захватчиков.

В ознаменование этого события Верховный Главнокомандующий объявил войскам, первым вышедшим к границе, благодарность.

В начале войны пограничники первыми приняли удар врага, пережили горечь отступления. Только теперь у них появилась возможность вернуться на прежние рубежи.

Бой за плацдарм в полном разгаре, а пограничники уже восстанавливают пограничные знаки и вообще начали обустраивать границу. Лучше, чем песня «Грустные ивы» композитора Блантера на стихи поэта С. Жарова, о первых мгновениях, днях войны, не скажешь. Мелодия гармонично сочетается с текстом. Впечатления от песни врезается в память надолго, у меня — навсегда.

Окружающий пейзаж коренным образом изменился. Справа от нас виднеются горы. Они чем-то напоминают облака, застывшие над горизонтом. Дорога тоже изменилась. Позади весеннее распутье русских и украинских черноземов, непролазная грязь, когда порой в пушку запрягали две упряжки, одной было не вытащить ее из очередного ухаба. Ноги в черноземе вязли.

У большинства из нас были ботинки с обмотками. Больше доставалось тем, у кого сапоги. Иной раз солдат вытаскивает ногу, а сапог остался в грязи. Танцует он на одной ноге и двумя руками вытаскивает сапог.

Из-за бездорожья безнадежно отстали тылы. На нас было изодранное, заштопанное неумелыми мужскими руками обмундирование.

Не хватало боеприпасов, иногда их привозили самолетами, но этого было мало.

На моей голове яркий красный берет. Пилотку где-то порвало осколками. А что делать? Без головного убора не обойтись. Солнце такое, что с непокрытой головой у многих солнечный (тепловой) удар случается.

Страдали от солнца не только мы, но и лошади. Мы своей кобыле на голову женскую шляпу с огромными полями приспособили. Для ушей дырки прорезали. Кобыле понравилось. Утром запрягаем, а она головой машет, шляпу просит.

Меня постоянно ругают за берет — демаскирую. Прошло несколько дней — и новый сюрприз.

Каменистые дороги, покрытые местами мелкими, острыми камешками, расправились с нашей обувью. Подошвы быстро протерлись до дыр. Действует солдатская смекалка. Кто к подошвам дощечки привязывает проволочками — веревочки перетрутся, кто еще что-нибудь приспособит.

Переходим на новое место. До него несколько километров. Такие переходы полк делает обычно походной колонной. Дорога причудливо изгибается в предгорьях Карпат. Едем на своей повозке.

Смотрю на дорогу. Походной колонны не видно. За нами тянется обоз из разномастных запряженных лошадками повозок. Так теперь выглядит наша пехота, в ней в основном бывшие колхозники, к лошадям привычные. Она едет, а не идет.

Можно сказать, новый род войск появился. Была мотопехота, а теперь появилась еще и «повозочная пехота».

Колонну обгоняет полковник на своем Орле. Орел — красивый гнедой конь. Полковник бывший кавалерист, поклонник лошадей. Бодро стучит подковами наша Булька. Вот только хватит ей этих подков на 2–3 дня. Новая для нас неожиданность: требуется кузнец. Где его найти, мы пока не знаем.

На русских черноземах все было в порядке. Я даже не знал, когда и где в армии куют лошадей.

В армии применяются стандартные подковы со сменными шипами стандартного заводского изготовления. Служат они очень долго.

Тут мое внимание привлек стук молотков по металлу. На окраине села увидел несколько простеньких кузниц. Это в них стучат; в открытых дверях виднелись пылающие горны и бравые молотобойцы.

В памяти возникли полузабытые воспоминания детства. На окраине нашего Дмитровска тоже располагалось несколько кузниц. Мы, ребятишки, любили наблюдать за тем, что творилось в кузницах.

Происходящее вызывало восхищение. В огне кузнечного горна разогревается бесформенный кусок металла. Цвет его становится все ярче и ярче. Мастер-кузнец каким-то чутьем определяет нужную температуру.

На мастере кожаный обгоревший фартук, рукавицы. Он клещами выхватывает заготовку, она уже на наковальне.

Дробно стучит молоточек мастера, ухают удары кувалды молодца-силача молотобойца. Ковка дело сложное и опасное. Коваль, сидя на низкой скамеечке, кладет ногу лошади себе на колени, удаляя старую подкову, подгоняет и прибивает новую. Если в это время вспугнуть или причинить боль лошадке, она может основательно лягнуть коваля. Лягнуть она может и просто так, без видимой причины, если в прошлую ковку ей сделали больно.