Юрий Владимиров - Как я был в немецком плену [litres]

Посёлок и окружающая его местность произвели тягостное впечатление на меня, привыкшего в Германии видеть красивые дома с крышами из красной черепицы, множество деревьев, зелени и цветов, идеальный порядок и чистоту. В шахтерском поселке всё было не так – вокруг серая степь, деревьев очень мало, жилища представляли собой длинные бараки, за которыми располагались одноэтажные кирпичные и деревянные дома, глинобитные хаты с огородами и редко с садиками. Люди были одеты плохо, попадалось много пьяных, всюду слышалась матерщина.

Пока мы шли, множество местных жителей, особенно женщин с детьми, вышли посмотреть на нас. Несколько человек обозвали нас власовцами и изменниками Родины, которых привезли «для сурового наказания бессрочной каторжной работой» в шахте. Конечным пунктом нашего пути стала площадка рядом со зданием шахтоуправления, где нас встретила группа руководящего состава шахты и любопытных местных жителей, тоже в основном женщин и детей. Нас приветствовал заведующий шахтой, обратившийся со словом «товарищи», что нас удивило, так как в большинстве случаев нас именовали только предателями. Заведующий отметил, что шахта испытывает нехватку рабочей силы, но с нашим прибытием может быстро увеличить добычу каменного угля – антрацита, так нужного стране.

Вторым взял слово секретарь партийной организации шахты. Он сразу предупредил, что нам, бывшим военнопленным, следует помнить, что на прошедшей войне миллионы наших сверстников и отцов сложили на фронте свои головы или получили увечья, а мы благодаря плену, хотя, наверное, и много выстрадали, остались живы. Поэтому нам необходимо самым эффективным, высокопроизводительным и, может оказаться, даже многолетним трудом в шахте хотя бы частично отплатить советскому обществу. И лишь тогда мы сможем со спокойной совестью вернуться к своим семьям и близким, а можно привезти их сюда и построить самим жильё. Шахта окажет при этом посильную помощь. Конечно, работа в шахте очень тяжелая, но, к счастью, хорошо оплачиваемая, так что голодать, как в немецком плену, не придется. Парторг напомнил, что тот, кто самовольно покинет шахту и посёлок хотя бы на несколько суток, будет считаться дезертиром и подлежит наказанию по действующим еще в стране законам военного времени.

Далее нам рассказали, что нас разместят в общежитиях, а питаться можно в буфете за деньги. Нормы на основные продукты определены продовольственными карточками, по ним нас будут кормить в пунктах питания или продавать продукты в магазине. Хлеба нам, как выполняющим очень тяжелую работу, полагалось 1,1 кг в сутки. Будут выдавать также по кусочку сала.

Работа в шахте должна была начаться и идти по графику. Рабочая смена – 8 часов в сутки, обеденного перерыва не предусматривалось, и перекусить разрешалось лишь на рабочем месте. Первая смена длилась с 8 до 16 часов, вечерняя – с 16 до 24 и ночная с 0 до 8 часов, причем смены менялись только через месяц. Выходные дни – один раз в неделю по установленному начальником смены графику. За опоздание на работу и прогул следовало наказание. Мы имели право перемещаться только в пределах Свердловского района области. В случае болезни или ранения лечение осуществлялось медсанчастью, которая выписывала также оплачиваемый больничный лист. Платили за работу в зависимости от выработки.

Каждому из нас полагалась спецодежда – брезентовые куртки, брюки и рукавицы, портянки, а также ботинки и специальные шахтерские каски из твердого картона, защищающие голову при ударах. Спецодежду выдавали на полгода, а на месяц – 500-граммовый кусок банного и кусок хозяйственного мыла.

При распределении на работу меня разлучили с земляком Романом Никитиным, а вместе с Иваном Утюком и Зиновием Филиппенко с 18 другими товарищами я попал в шахту № 48. Выделенный нам в качестве общежития дом оказался коридорного типа с общей кухней и печкой, отапливаемой углем, умывальником и местом для мелких стирок. Во всех комнатах были установлены простые деревянные койки с матрацем, простыней, тонким одеялом и подушкой. В середине комнаты имелся большой стол и табуретки на каждого жильца. У двери в комнату была прибита к стене длинная вешалка.

Меня поселили в пятиместной комнате с Иваном Утюком и новыми товарищами – Силаевым и Юровым и татарином Галиевым. Силаев и Юров были родом из Пензенской области. Силаев был молод, красив и холост, а Юров – женат и многодетен. Оба очень тосковали по родине, по родным, и оба в мае 1946 года сбежали на пару суток домой, за что были сурово наказаны. Галиев был почти неграмотен, плохо говорил по-русски и отличался большой скупостью. Зиновий Филиппенко оказался в соседней комнате.

В маленькой комнате, расположенной против нашей, нашлась вернувшаяся из Германии забеременевшей Настя. Она устроилась работать в общежитии старшей и одновременно уборщицей. Оказалось, что до оккупации она с матерью проживала в этом же поселке в собственной хате, но незадолго до ее возвращения из Германии мать умерла, а хату заняли приезжие.

Вселяясь в отведенную нашей пятерке комнату, я выбрал себе место у печки-голландки, но оказалось, что в этом теплом месте развелось великое множество клопов, а вдали от печки клопов было значительно меньше.

…Так получилось, что первый день нам пришлось провести без обеда, а выданный двоек суток назад «сухой паек» почти у всех закончился. У меня остались лишь два черных сухарика и два кусочка сахара. Я их употребил на ужин, а на завтрак не осталось ничего.

Ночь на новом месте провели плохо: мысль, что с нами дальше будет, не выходила у всех из головы. Встали еще с рассветом. Оделись, побрились, помылись, попили на кухне сырую воду вместо завтрака и задолго до 8 часов направились по тропе рядом с железной дорогой к зданию шахтоуправления. По пути заметили, что слева находится поле, на котором уже созрела кукуруза. Поэтому, не раздумывая, забежали на это поле и сорвали себе каждый по большому початку и стали есть на ходу твердые зернышки.

Перед заводоуправлением женщина – главный бухгалтер шахты пригласила нас получить в кассе аванс – 500 рублей. Получив деньги, некоторые сразу «отоварились» – купили у стоявших возле дома бабушек горячие початки кукурузы и молоко в бутылках. Я получил деньги одним из последних и поэтому не сумел ничего себе купить. А бабушки к тому времени уже распродали свой товар. Так что я остался голодным.

Появившиеся начальники познакомили нас с основными специальностями и соответствующие им названия шахтёров: во-первых, забойщики, к которым относятся крепильщики, навальщики, бурильщики, запальщики, лесогоны и пропускальщики, далее – проходчики, бутчики, шахтные дежурные слесари и электрики. Наиболее тяжелыми являются работы крепильщиков и навальщиков, а чуть легче – бурильщиков и остальных рабочих. И оказалось, что уже вчера возле здания шахтоуправления каждого из нас по внешнему виду определили, на какую работу можно будет нас ставить. Из поселенных в нашем общежитии мужчин крепильщиками записали наиболее здоровых на вид Ивана Утюка и Сиволапа, навальщиком – Силаева, Логвиненко и Бушу, бурильщиком – меня, лесогоном – Галиева, пропускальщиками – Юрова и одного западного украинца, а дежурным электриком – Зиновия Филиппенко.