Джули Кавана - Рудольф Нуреев. Жизнь [litres]

Снова желая показать, что он не забыл о своих классических корнях, Рудольф поставил себе следующей целью постановку «Раймонды» Петипа, первого русского классического балета в трех действиях, какой он ставил на Западе по памяти. На сей раз, не преследуя почти абстрактное расположение двух его более ранних версий, он решил пойти в другую сторону и исследовать то, что Александер Бланд называл «другим лицом романтизма, теплокровную экзотику секса и насилия, заметную в творчестве, например, Вальтера Скотта и Делакруа». С изысканным сюжетом, рыцарскими поединками и крупными массовыми сценами, балет, особенно его второе действие, очень похож на голливудский блок-бастер (Данилова, которая ставила его с Баланчиным для «Русских балетов Монте-Карло», считает, что «Раймонда» «немного похожа на фильм второй категории»). Но из-за чудесно сочетающейся с танцем музыки Глазунова и богатства сольных партий и ансамблей, созданных Петипа, Рудольф решил, что у него все получится; теперь он верил, что очаровательно экстравагантная постановка позволит современным зрителям смириться с «неумеренной глупостью» сюжета. Цюрихский муниципальный театр, заказавший «Раймонду», был богаче большинства балетных трупп и позволил Рудольфу пригласить для создания декораций Нико Георгиадиса, который оказался слишком дорогим для Сполето и который лучше, чем кто бы то ни было, умел изображать на сцене подлинную роскошь.

Поскольку в центре сюжета – молодая девушка, которая ждет возвращения жениха из Крестового похода, «Раймонда» – балет для балерины, который требует от исполнительницы потрясающей техники и силы. Вот почему Рудольф пригласил Марсию Хайде из «Штутгартского балета», известную как «выносливую труженицу» и также одну из величайших балетных актрис в мире. В конце 1968 г. они с Рудольфом уже выходили вместе на сцену в «Жизели» и «Лебедином озере» с труппой «Штутгартский балет», хотя режиссер Джон Кранко с сомнением относился к тому, чтобы Рудольф стал приглашенной звездой. «Он знал ему цену, но иногда ужасался его поведению», – говорит Питер Райт, в то время бывший балетмейстером. «Зато Марсии нравилось танцевать с Рудольфом, и она добилась, чтобы его пригласили снова. Она любила звезд и всегда нуждалась в том, чтобы ее подталкивали к границам возможного». Именно так и поступил Рудольф в Цюрихе; он подверг испытанию выдержку балерины, заставляя ее повторять эпизоды «снова, снова… и снова». Его идеалом в этой роли была Дудинская, и он без устали описывал ее трактовку и расстановку акцентов в хореографии. «Без нее «Раймонда» невозможна. Только с ней [балет] сверкает. То, как она делает па… то, как она держит позу, ее интенсивность. Вот что я взял у нее. Никогда не заползай в позицию, но вставай прямо и полностью». В фильме, снятом Уоллесом, мы видим, как сама Хайди сверкает, когда ее Аврора, она собирает розы, прыгает и скользит по сцене на пуантах, и ее юношеская легкость контрастирует с мягкой, томной гибкостью и русской беглостью.

Хотя Рудольф позаимствовал для своей версии музыку из других мест в партитуре, чтобы получить лишние сольные партии – «на три больше, чем было задумано у Петипа и Глазунова», – никаких существенных изменений он не внес. Еще удивительнее то, что он отдал другому танцовщику более динамичную, сексуальную роль. Он как, Жан де Бриен, вначале намеренно скучен, боготворит свою невесту, которая отстраняется от него. После ухода Жана прибывает неожиданный гость, сарацинский рыцарь Абдерахман, который слышал о красоте Раймонды, и просит ее руки. Когда в ту ночь она засыпает, именно Абдерахман занимает место Жана в ее снах. Рудольф слегка изменил трактовку: он хотел осовременить образ Раймонды, молодой девушки, которая предается сексуальным фантазиям в духе 1970-х гг. Известная своим изображением страстных женщин – Джульетты у Кранко, Татьяны, Катерины и Кармен, – Хайде превосходно передает нарастающее возбуждение героини, когда она смотрит, как странные, примитивные движения сарацина переходят в кульминацию в дикой половецкой пляске. Когда он пытается ее похитить, по контрасту с Хлоей – Фонтейн, которая излучала подлинный ужас, когда похититель нес ее высоко над головой, Раймонда – Хайде, кажется, наслаждается происходящим. В решающий миг появляется Жан и убивает Абдерахмана в рукопашной схватке, победоносно оседлав его, как Чарлтон Хестон в «Бен Гуре». Почти в беспамятстве от перемены ее мягкого и вежливого возлюбленного, Раймонда бежит к нему в объятия. В отличие от Зигфрида, вынужденного выбирать между Одеттой и Одиллией, святостью и пороком, она нашла эротическое утешение в том, кого она любит. Нечто подобное Рудольф открыл для себя лишь в последнее время.

Третье действие «Раймонды», зрелище с венгерским колоритом в честь свадьбы главных героев, часто ставили отдельно, как эффектный номер для смешанной программы. Так же поступил и сам Рудольф после того, как постановка вошла в гастрольный репертуар «Королевского балета» в 1966 г. Но в последнее время совет директоров «высказался» в пользу всего балета, тем более что Марго нужна была новая постановка для следующих нью-йоркских гастролей, и Рудольфу предложили поставить «Раймонду» целиком. По предложению совета директоров Майкл Сомс и Питер Райт поехали в Цюрих, чтобы посмотреть постановку. После спектакля они встретились с Рудольфом в знаменитом ресторане «Кроненхалле». Ужиная своим любимым сочетанием водки, икры и блинов, в окружении подлинников Матисса, Пикассо и Брака, Рудольф пришел в замечательное настроение. Его испортили посланцы «Королевского балета», объявившие, что балет им не понравился. «Был грандиозный скандал, у Сомса и Рудольфа чуть не дошло до драки», – вспоминает Райт. И на встрече Подкомитета по балету 15 февраля 1972 г. они вдвоем были неумолимы, представив свой отчет: «Все надеялись, что [постановку] сочтут приемлемой для включения на более поздних сроках в репертуар «Королевского балета», но, к сожалению, посмотрев данный балет, и м-р Райт, и м-р Сомс решили, что он никуда не годится. Несмотря на некоторые преувеличенные похвалы в прессе, они увидели, что «Раймонда» не лучше, чем две предыдущие попытки Нуреева оживить устаревшие мумии. Комитет согласился с мнением м-ра Райта и м-ра Сомса, что «Раймонду» не следует включать в репертуар «Королевского балета».

Конечно, подозрения Рудольфа о заговоре «Королевского балета» «с целью удержать [его] подальше от театра» нельзя назвать совсем необоснованными; теперь он еще решительнее устремился к поиску лучших возможностей для себя в других местах. Он считал, что его прерогатива – «пойти и выбрать мозги», а поскольку «Раймонда» напоминала ему о пребывании в Сполето в 1963 г., он решил связаться с Полом Тейлором, чей балет «Ореол» так взволновал его тогда. Он говорил Тейлору, как ему хочется выйти на сцену в его постановке, но хореограф ему не поверил. «Что ж, для такого, как он, это замечательно. Поэтому я не очень задумывался о нем. Но всякий раз, как я его видел, он снова заговаривал о том же… Я не брал на себя инициативу». На самом деле Тейлор уже забыл, что именно он сам первым обратился к Рудольфу. 22 июля 1964 г., ровно через год после их первой встречи, он писал: